Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 4
Ну, мне пора бежать. Сейчас мы с Грейс должны попытаться оставить с носом Хью и Джо: карты сданы.
Никогда еще в жизни у меня не было такого счастливого Рождества.
Глава седьмая
Карен и Барбара занимались всеми делами сразу: купались, мыли посуду в ручье и стирали белье. Джо невдалеке бдительно нес вахту. Вокруг места, где они обычно располагались, кусты и деревья были вырублены, чтобы хищник, если он появится, не остался незамеченным. Юноша непрерывно оглядывал окрестности, чтобы не пропустить приближения какой-нибудь опасности.
— Барби, эта простыня не выдержит еще одной стирки. Она совсем обветшала, — сказала Карен.
— Ничего, ветошь нам тоже пригодится.
— Да, но что же мы будем использовать вместо простыней? А все это мыло. — Карен зачерпнула ладонью массу из миски, стоявшей на берегу. Масса была серой, мягкой, неприятной на ощупь и сильно напоминала овсяную кашу. — Эта дрянь прямо-таки проедает белье насквозь.
— Простыни — еще полбеды, а вот что будет, когда не останется ни одного полотенца?
— Да, притом последнее, непременно, окажется мамочкиным, — с иронией добавила Карен. — Наш хранитель обязательно придумает причину для такого распределения.
— Зря ты так, Карен. Не забывай, что Дьюк проделал колоссальную работу.
— Да знаю я, знаю. Дьюка и в самом деле нельзя винить. Это происки его приятеля Эдди.
— Какого еще Эдди?
— Эдипова комплекса, дорогуша.
Барбара отвернулась и стала полоскать пару заношенных джинсов.
— Ты согласна со мной? — спросила Карен.
— У каждого могут быть слабости.
— Да. Вон даже у папочки есть дефект. Его все еще беспокоит шея.
Барбара выпрямилась.
— Разве она еще не прошла? Может быть, ему помог бы массаж?
Карен хихикнула:
— Знаешь, сестричка, в чем твоя слабость? Ты не понимаешь шуток, если они касаются тебя. Просто у отца несгибаемая шея упрямца, и этого уж ничем не вылечишь. Его слабость в том, что у него нет слабостей. Не надо хмуриться. Я люблю папочку. Я просто восхищаюсь им, но тем не менее рада, что не похожа на него. — Она отнесла белье к кустам шиповника и принялась его развешивать. — Проклятье! Почему отец не догадался запастись вешалками для одежды? Эти шипы еще хуже, чем мыло.
— Без вешалок мы вполне можем обойтись. Хью и так запасся невероятным количеством необходимого. Буквально всем, начиная с будильника с восьмидневным заводом…
— Который, к слову сказать, сразу же разбился.
— … и кончая инструментами, семенами, книгами и еще Бог знает чем. Карен, сначала оденься, а потом вступай в пререкания.
Карен остановилась. Одна нога ее уже стояла на берегу.
— Чепуха. Старина Каменное Лицо не будет подглядывать. Издевательство, самое настоящее издевательство — вот что это такое. Мне кажется, что когда-нибудь я сама наброшусь на него.
— Чем ты недовольна? Джо в экстремальной ситуации показал себя настоящим джентльменом. Так что умерь свой пыл. Подожди, сейчас я закончу полоскать белье, и мы отнесем сушить все сразу.
— Хорошо, хорошо. Но я все время спрашиваю себя: есть в нем что-нибудь человеческое или нет.
— Конечно, есть. Готова поклясться в этом. Он настоящий мужчина.
— Хм… Барби, уж не хочешь ли ты сказать, что наш святой Иосиф подкатывался к тебе?
— Господи, конечно же, нет! Но он краснеет каждый раз, когда я прохожу мимо него.
— Откуда ты знаешь?
— Он становится еще чернее. Карен, Джо очень хороший человек. Жаль, что ты не слышала, как он объяснял мне насчет Дока.
— Что объяснял?
— Ну, понимаешь, Док начинает признавать меня. Вчера он сидел у меня на руках, и я кое-что заметила и сказала Джо: «Джо, Док что-то очень сильно растолстел. Или он всегда был такой?» Вот тут-то Джо и покраснел. Но ответил мне с очаровательной серьезностью: «Барбара, Док Ливингстон, в сущности, не такой уж кот, каким он себя считает. Старина Док скорее относится к кошкам. Это вовсе не ожирение. Э-э-э… видишь ли… У Дока должны появиться детки». Он буквально выдавил это из себя. Наверное, ему показалось, что меня этим можно смутить. Смутить ему меня не удалось, но удивлена я была чрезвычайно.
— Как, Барбара, ты в самом деле не знала, что Док Ливингстон — кошка?
— Откуда мне знать? Все называли его «он», да и имя у него… у нее мужское.
— Но ведь доктор может быть и женщиной. Ты что же, не можешь отличить кота от кошки?
— Я никогда над этим не задумывалась. У Дока такая густая шерсть!
— М-м-да, с персидскими кошками действительно трудно сразу разобраться, кто есть кто. Но котов всегда отличают царственные манеры, да и другие признаки у них довольно внушительных размеров.
— Даже если бы я и обратила на это внимание, то просто подумала бы, что он кастрирован.
Карен, казалось, была потрясена.
— Смотри, чтобы отец этого не услышал! Он никогда в жизни не позволил бы кастрировать кота. Папа считает, что коты являются равноправными с людьми гражданами. Но ты все-таки удивила меня. Котята, надо же!
— Так мне сказал Джо.
— А я и не заметила. — Карен выглядела озадаченной. — Впрочем, если вспомнить, я давно не брала его на руки. Только несколько раз гладила да удерживала от опрометчивых поступков. А то он буквально ничего не давал делать. Стоило открыть какой-нибудь ящик, как Док уже оказывался там. Теперь я понимаю: это он выбирал место для котят. Мне следовало бы быть повнимательнее.
— Карен, почему ты продолжаешь говорить «он», «его»?
— Почему? Но ведь Джо тебе объяснил. Док считает себя котом — а почему я, собственно, должна разубеждать его? Он всегда так считал, и он был самым своенравным из наших котят. Хм… котята. Барби, когда Док достиг зрелости, мы устроили ему встречу с котом самого что ни есть аристократического происхождения. Но тот чем-то не понравился Доку и был им изрядно потрепан. Поэтому мы потеряли всякую надежду и с тех пор никогда не пытались навязывать ему друга. Кстати, летописец ты наш, скажи-ка, сколько дней мы уже здесь?
— Ровно шестьдесят два дня. Я уже справлялась: нормальный для кошек срок — от шестидесяти до семидесяти дней.
— Следовательно, это может случиться в любой момент. Готова биться об заклад, что сегодня ночью мы не сомкнем глаз. Кошки никогда не производят на свет свое потомство в нормальное время суток. — Карен вдруг резко сменила тему разговора: — Барбара, чего тебе больше всего не хватает? Сигарет?
— Я уже и думать про них забыла. Скорее всего, яиц. Яиц к завтраку.
