Олег Верещагин - Новое место жительства
Я удивлённо улыбнулся. Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. А Юрка продолжал:
— А если теперь открылся такой путь — почему бы не рвануть сюда, как пятьсот лет назад на Урал или триста — на Алтай? Раз Стеньки Разина на Дону пока не предвидится? А если появится — то мы ведь и вернуться можем. Как неожиданное подкрепление.
— Точно! — воспрянул я. Ничего конкретного в этот момент я не представлял, но мелькнули мгновенно какие‑то грандиозные картины чего‑то возвышенного, грозного и очень киношного, но в то же время всё‑таки красивого. — Точно, — кивнул я. И огляделся. — Это будет наша база для борьбы… — я смутился своих собственных слов, а ещё больше — мыслей, за ними стоявших, и разом зароившихся планов, но Юрка закончил без насмешки:
- …за справедливость, чего не договорил?
— Ты что, мысли читаешь? — хмыкнул я. — Ну пошли. Чего ждать‑то теперь?
— Пошли, — согласился Юрка. — Шагай за мной… кузен. На базу для борьбы и построения нового общества на основе беспризорников.
Я не удержался и хихикнул.
* * *На ночёвку мы остановились засветло.
Весь день шли. Молча почти всё время. Лес был густой, перелесок практически непроходимый, но Юрка выбирал, как видно, давно известный ему путь, вполне чистый, даже удивительно — но вскоре я и сообразил, что мы идём в сущности по дороге. Не то чтобы очень наезженной, но довольно заметной, если приглядеться. Похоже, тут ездили и на телегах или даже машинах…. хотя на машинах — вряд ли. Такой просёлок, заметный… заметный только своим! Может, в этом дело?
— Это ведь дорога, — утвердительно сказал я. Юрка, не поворачиваясь, откликнулся:
— Угу.
— А почему ты сказал, что нам два дня идти до поселений? Возле дороги никто не живёт? По–моему, это было бы… логично.
— Логично, — Юркин рюкзак подпрыгнул. — Потому никто тут и не селится. Чтобы если кто случайно свалится сюда всё‑таки — не сразу понял, что к чему. Да и дорогу тут не сразу найдёшь; скажешь нет?
— Да, — признал я и замолчал опять…
…Мы шагали с перерывами минут на пятнадцать каждые два часа; в полдень остановились на два часа, перекусили и полежали. Собственно — как полежали? Прилегли — на солнышке, головами в тени кустов на рюкзаках, сняв обувь — и вырубились. Юрка — прямо сразу, едва лёг (он точно не спал ночью). Я с полминуты пялился в небо — без мыслей — а потом Юрка меня растолкал. Спали полтора часа, и ничуть не мешали комары. Юрка сказал между делом, что тут их нет — зато в болотах полно всякой мошки.
Я настроился, что мы начнём искать место для ночёвки где‑то за час до темноты (кстати, свет тут был всё‑таки немножко не такой, как на Земле — помягче, что ли?). Но до темноты оставалось ещё ого (на Земле — по моим часам — было сейчас всего шесть), а Юрка сказал, останавливаясь:
— Всё, шабаш, ночёвка.
Ну что ж — ночёвка так ночёвка. Я вообще‑то не особо устал, но хорошо понимал, что сейчас моё положение — положение подчинённого. И не обижался.
Кстати, место было неплохое. Полянка, вокруг которой стеной стояли дубы — в стороне от дороги, специально не свернёшь — не найдёшь — и с отчётливым кострищем в центре, по сторонам от которого были врыты рогульки для готовки пищи. Прислушавшись, я и ручеёк услышал.
За кустами оказалась большущая куча явно заранее заготовленного сушняка. Пока я складывал костёр — Юрка приволок толстенный обломок дерева, уже слегка подгнившего, но всё‑таки достаточно сухого. Мы развели огонь — пока что небольшой, просто чтобы подогреть еду и вскипятить чай. И уселись наконец на свёрнутые одеяла, опираясь спинами на рюкзаки.
— Теперь веришь? — спросил Юрка без насмешки.
— Верю безоговорочно, — я кивнул и снова огляделся. — Хотя всё‑таки очень похоже на Землю. Как будто мы в походе где‑нибудь рядом с брошенной деревней… Я был пару раз в таких местах… Э, ты говорил, тут есть и свои растения?
— И растения, и животные, — Юрка проверял свой лук. Он нёс его в чехле со снятой тетивой — на мой взгляд, довольно неосторожно. Подумав, я тоже взялся за арбалет. Но его что проверять? Мне пришла в голову шальная мысль — предложить Юрке посоревноваться в стрельбе. Но он уже отложил лук и, потянувшись в сторону, молча выбрал из кучи хвороста две палки — длиной побольше руки, толщиной в три пальца, не меньше. — Поедим и потренируемся, — это было не предложение, а скорее приказ. Но я ничего и не имел против.
Ужин слегка притушил чувство необычности — консервы они и есть консервы, чай и есть чай, галеты они и галеты хоть на Земле, хоть на Плутоне… хотя мы гораздо дальше Плутона. Но мир напомнил о себе быстро и довольно пугающе. Я как раз со вкусом доскребал из своей банки остатки гречки с говядиной, когда в воздухе между деревьев поплыл, перекатываясь, стонущий рёв — и Юрка вскочил, хватая топор. Я тоже вскинулся, уронив банку — уже пустую, впрочем.
Рёв повторился. Юрка стоял в напряжённой позе. Потом перевёл дыхание и опустил топор к ноге:
— Далеко.
— Кто это?! — нервно спросил я.
— Саблезуб, — Юрка снова сел и усмехнулся: — Скотина хитрая, ревёт так, что не сразу поймёшь, где он… Этот далеко. А если бы и пришёл — мы бы вдвоём справились. Фигня.
— Саблезубый тигр?! — я продолжал стоять.
— Ну, не совсем, просто похож, — пояснил Юрка. — Мы и не стали с названием мучиться. А так скорее саблезубый медведь. Некрупный, так, с сенбернара… Вообще‑то я думал, что они отсюда все умотали, война у нас целая была. На них охотиться интересно.
Я тоже сел. Не скажу, что ко мне вернулось безмятежное настроение вечернего отдыха у костра в походе. Но Юрка без наигрыша вёл себя так, как будто и правда нет никакой опасности.
— Ну что ж, — сказал он, привычно бросая пустую банку в костёр. — Давай начнём учиться.
Он встал, потянулся и толчком босой ноги подбросил себе в руку одну из выбранных палок. Крутнул её — без выпендрёжа, просто крутнул в ладони. Воздух коротко прогудел.
Я тоже встал. Юрка опустил свою палку на плечо, а другую протянул мне:
— Бери вот этот дрын и забудь всё о фехтовании на шпагах, что ты видел в кино — а заодно и всё о том, как дерутся самураи в других кино. Всё намного проще и куда эффективнее. Смотри. Вот основная стойка для боя на мечах без щита. Повтори.
Я послушно повторил…
…Первый урок дался мне тяжелёнько. Юрка совершенно беспощадно наставил мне синяков, причём когда в первый раз я уронил от боли «меч» — по–моему, вполне естественная реакция на удар по пальцам — кузен треснул меня в плечо, потом — по шее и в бедро — короче, лупил от души, невероятно быстро и ужасно больно, пока я уже в полном отчаянье не изловчился и не подобрал палку. В следующий раз после такого же удара по пальцам я истошно взвыл, совершенно не сдерживаясь, но палку не выпустил.
