Виталий Вавикин - Потерянный мир
Они сидят в японской закусочной. С крыши свисают листья пандуса. Стен нет, и свежий ветер приносит запахи моря.
– Здесь недалеко есть старая церковь, – говорит Джессика, поднимаясь на ноги.
Они проходят мимо Испанской Стены. Ветви одинокой пальмы упираются в линию электропередач. Облупившаяся от времени башня церкви сутуло тянется к небу своим сплющенным, словно нос боксера, куполом. Тропическая растительность подкрадывается полукругом к старому зданию.
– И что теперь? – спрашивает Фишборн.
– Я не знаю, – честно говорит Джессика.
Они стоят под одинокой пальмой, недалеко от церковной арки, по стенам которой тянутся вьюны, а в трещинах рассохшихся кирпичей растут сорные травы.
– Не возражаешь? – спрашивает Джессика, обнимая Фишборна за шею. Мысли в голове путаются. Все кажется ясным и в тоже время размытым до неузнаваемости. – И не думай, что я делаю это, чтобы насолить отцу, – говорит Джессика.
Она не знает, насколько правдивы эти слова, но хочет верить, что правдивы. Она делает это просто так, это ничего не значит. Совсем ничего. Утром Фишборн вернется в Техас, и они больше никогда не вспомнят о случившемся. Да они, может, никогда больше и не встретятся, а если и встретятся, то мир, может, будет уже совсем другим, или Джесс другой, или Фишборн.
Но проходит год, и ничего не меняется. Почти ничего. Думает ли Джесс о том, что случилось под одинокой пальмой? Может быть, но намного больше она думает о Делии. Мост жизни, по которому они идут, кажется, только начался, но опоры его становятся уже слишком непрочными, чтобы надеяться пройти по нему хотя бы еще год. Темная пропасть зияет пустотой, готовясь проглотить очередную жертву. Эти видения приходят во снах, но Джесс старается не замечать их, придумывает все что угодно, лишь бы не оставаться наедине с этой пустотой.
Лишь под водой, в окружении древних стен, спускаясь в бесконечную глотку найденного колодца, Джесс впервые за последние годы ощутила, как пустота уходит, уступая место надежде. Она знала, чувствовала, верила, что где-то там, на дне, есть шанс, выход, решение, благодаря которому можно все изменить. Нужно лишь добраться до него, найти среди множества ненужного хлама прочей информации. Поэтому она хотела спускаться дальше. Поэтому сопротивлялась, когда ее попытались остановить. И поэтому она должна снова вернуться туда.
День четвертый
Джесс открыла глаза, услышав крики Делии. Девочка металась по кровати, а сиделка пыталась удержать ее, не дать упасть на пол. Джесс застыла в дверях, вспоминая сон (или что это было?). Глаза Делии широко открылись. Она увидела мать и неожиданно стихла. В повисшей тишине было слышно, как тяжело дышит сиделка.
– Уже все нормально, – заверила она Джесс. Глаза Делии закрылись, выдавив ручейки блестящих в лучах утреннего солнца слез.
– Присматривай за ней, – сказала Джессика, заставляя себя выйти из комнаты.
Здесь она уже ничем не может помочь. Никогда не могла. Крик Делии сковывает, парализует. Крик Делии заставляет думать о будущем, о пустоте, о смерти. Крик, который всегда может стать последним. Джессика знала, что думать об этом пока рано, но избавиться от своих страхов не могла.
– Думаешь, я тоже спятила? – спросила она Фишборна, рассказав о встрече со своей матерью в прошлую ночь.
Они сидели в японской закусочной и пили саке. Есть совершенно не хотелось. Жареное мясо остывало в тарелках, доставаясь жирным, откормленным мухам.
– Не молчи, – попросила Фишборна Джесс. – Если считаешь, что у меня что-то сдвинулось в голове, то так и скажи.
– Не скажу. – Он выпил, поморщился, налил себе еще. – Вчера в доме Джамила я слышал и более странные вещи.
– Думаешь, виной всему газ?
– Я не знаю.
– А Эллис? Что говорит об этом она?
– Она хочет все проверить.
– А Джамил?
– Не знаю, он стал каким-то странным, – Фишборн нахмурился. – Варинг предложил снова отправиться к колодцу, взять на анализ воздух, проверить его содержимое.
– Как думаешь, я смогу отправиться туда с вами?
– Зачем?
– Не знаю. – Джессика вспомнила свой сон, хотела промолчать, но не смогла.
– Они не собираются спускаться туда сами, – сказал Фишборн, когда она закончила рассказ. Алкоголь пьянил и делал все малозначимым. – Варинг сказал, что будет лучше, если это сделаю я.
– Я могу спуститься, – решительно сказала Джесс, вспоминая случившийся утром припадок Делии.
– Ты не поняла. Они не хотят, чтобы это делал тот, кто уже был там.
– Бред.
– Вот им это и скажи. Хотя если послушать то, что ты мне рассказала…
– Я просто хочу использовать любую возможность, чтобы спасти Делию. И если для этого мне придется еще раз спуститься в тот чертов колодец, то, клянусь, я это сделаю.
– Так и ты, значит, туда же?
– Я не спятила. Не забывай, я не поднимаюсь на горы, чтобы поговорить с Богом, не исследую связь человека с какой-то там субстанцией в небе, не собираюсь доказать наличие души и уж тем более не думаю о том, чтобы раскрыть все загадки истории. Я просто хочу спасти свою дочь, Барт. Что в этом плохого?
– В колодце?
– Там есть ответ.
– Там нет ничего. В лучшем случае газ или еще какая-нибудь зараза, которой вы надышались.
– Почему же тогда ты не ушел вчера со мной из дома Джамила? Почему остался? Почему слушал, если считаешь все это безумием?
– Там был джин.
– Не ври! – Джессика впилась в него взглядом. – О чем вчера рассказал Джамил? Почему ты согласился спуститься в тот колодец? – Она замолчала, ожидая ответа, но ответа не было. – Барт?
– Не обижайся, ты, кажется, сама говорила, что вчера тебе дали совет держаться подальше от нас.
– Не от вас. От Эллис, Варинга, Купера и Джамила. Тебя среди них не было.
– Почему же ты делаешь с точностью до наоборот?
– Я делаю то, что считаю нужным! – Джессика поднялась. Стул, на котором она сидела, закачался, едва не упав.
– Куда ты? – вяло спросил Фишборн.
– К Джамилу! – крикнула она, села в свою машину и с трудом смогла дождаться Фишборна. Ей казалось, что он двигается очень медленно, весь мир двигался медленно, вращался устало, словно собирался вот-вот заснуть. – Вот здесь я вчера встретила ту женщину, – сказала она у местного стадиона.
– Ты говоришь о своей матери?
– Я говорю об Эдриан Даммерс. – Джессика свернула к дому Джамила, едва не задавив толстую курицу.
Дремавшая в кресле на крыльце мать Джамила подняла голову и пробормотала что-то бессвязное, словно все еще продолжала спать. Джессика не обратила на нее внимания. Вошла в дом, позвала Джамила по имени. Ставни на окнах были закрыты, и она видела, как в полумраке кружится в комнате пыль, преломляя редкие солнечные лучи.
