Кэролайн Черри - Иноземец
Время от времени — это заслуживало улыбки, пусть даже тайной, — Табини приходил к пайдхи и говорил: «Передайте вот это». И пайдхи звонил на Мосфейру и сообщал фрагмент кода, который, если его передать на станцию, окажется для компьютеров полной абракадаброй, так заверяли его техники они просто вставляли этот фрагмент в строчку с пометкой «REMARK», то есть «ПРИМЕЧАНИЕ», которая компьютером не воспринимается как команда, и передавали исключительно на радость подслушивающим — и «все довольны, все смеются», как выражалась Барб. Дальше числа превращались в последовательность сигналов передачи, от которой очередное предсказание конца света лопалось как мыльный пузырь, прежде чем его автор успевал вылезть на публику со своей теорией.
Вот так обстояло дело с космической программой — помоги нам всем, Господи. И вот тут уже улыбаться не стоило. Здесь они поддерживали каждую программу. Здесь действовал и совет, и хасдравад, и ташрид, здесь проявлялись особые интересы остающихся в тени групп — в том числе радикальных групп, которые называли Мосфейрский договор ошибкой и призывали к таким делам, которые самые радикальные из землян — видит Бог, были и такие! — считали реальными и предусмотренными в обширных планах, а Табини отвергал как глупости — вроде нового нападения на Мосфейру.
Люди, конечно, не строили иллюзий, что им рады на этой планете, — но среди угроз были определенно и серьезные, и несерьезные. Серьезную угрозу представляли собой те, кто ненавидел людей и сосредоточил огонь на споре о дорогах, стараясь представить его как человеческий заговор, имеющий целью удержать экономику в руках Табини, — такое толкование было весьма близко к правде, которую ни пайдхи, ни айчжи не согласились бы признать открыто и публично.
Существовала, слава Богу, группа крайних, откровенных психопатов — с весьма слабыми понятиями об истории, законах физики и реальности. Группа эта вцепилась в космическую программу (как предполагал Брен, по той причине, что космос имел дело с самой высокой и самой непонятной техникой) как в центральный пункт, узел всех возможных кошмаров, и идеи психопатов варьировали от предположения, что запуски ракет пробивают дырки в небе и вызывают утечку атмосферы в эфир, до утверждения (самая его любимая теория), что космическая станция будет крейсировать на уровне поверхности планеты, вызывая ураганы и испепеляя города лучами смерти. Атеви могли над этим смеяться. И люди могли. Смех над самыми отвратительными разжигателями ненависти был полезен всем и протыкал дыры в пузырях лжи, которая иначе оставалась бы неуязвимой.
По сути дела, эти крайние психопаты делали для укрепления взаимопонимания между людьми и атеви куда больше, чем все речи пайдхи во всех советах.
Но если вам угодно найти источник, откуда возник безумный убийца без лицензии, то вполне возможно, что именно один из этих крайних чуть-чуть переступил через край.
Может быть, в один прекрасный день числа сказали одному из психопатов: «Пойди, застрели пайдхи, и утечка атмосферы прекратится».
До сих пор предшественники Табини и предшественники Брена балансировали как минимум неплохо. Они внедряли новую технику с таким темпом, чтобы не потрясти ни экономику, ни окружающую среду, они удерживали этнические противоречия среди атеви и политические расхождения среди людей достаточно далеко от процесса принятия решений — причем, само собой, атеви раги и Западная Ассоциация постоянно опережали остальных в получении выгод — по тем естественным причинам, что жили ближе всех к Мосфейре и имели с ней особые отношения; и, естественно, прекрасно осознавали, как много стоят эти отношения в экономическом плане. И Табини, вероятно, все эти годы имел отнюдь не смутные предположения о том, куда ведут его человеческие советы и человеческая техника.
Но ассоциация Табини, между прочим, имела самый высокий уровень жизни во всем мире и обожала свой комфорт и свое телевидение. И самолеты раги давно уже не врезались больше в мосты.
Допустим, кто-то решил украсить свою гостиную шкурой Табини — это самый вероятный сценарий, который хоть как-то держится на плаву, и единственно правдоподобный, в котором хоть каким-то боком может фигурировать пайдхи; итак, если кто-то ополчился на Табини, то, понимая, насколько трудную цель представляет собой Табини, он будет доволен, если ему удастся сорвать контакт Табини с людьми и на какое-то время затруднить их отношения.
Новый пайдхи, состояние нестабильности, в котором никакой пайдхи не будет чувствовать себя в полной безопасности. Кто-то может даже поставить себе целью пересмотр Мосфейрского договора, дабы распространить выгоды от него на другие ассоциации, что, кстати говоря, предлагалось и встретило твердокаменный отказ со стороны Западной Ассоциации.
В этом случае пайдхи-айчжи вполне может оказаться критической фигурой. Он сработался с Табини. Ему нравится Табини. Что до последнего, то Табини, конечно, не отвечает ему взаимностью — поскольку он атеви. Но Брен и Табини научились работать вместе легко и с хорошим пониманием, может быть, даже с юмором — и кому-то их сотрудничество, особенно, скажем, отдых в Тайбене, могло показаться слишком уж уютным, чтобы не сказать панибратским.
Кто-то мог над всем этим задуматься, может быть даже кто-то среди самих раги или среди окрестных союзников, каждый из которых, в силу весьма туманного характера атевийских ассоциаций, стоит хотя бы одной ногой в других ассоциациях.
Может быть, именно хорошие, особые (как я считаю) отношения, установившиеся между мной и Табини, и вызвали эту беду, поскольку я перешел какую-то границу слишком быстро, слишком неопытно, со слепым, самоуверенным энтузиазмом.
Пугающая мысль. Ужасающая мысль. Слишком преуспел — и потому потерпел полное поражение?
Если правительство Табини станет неустойчивым и центр тяжести сети атевийских Ассоциаций сместится, скажем, к востоку и дальше вглубь материка, где у атеви никогда не было возможности близко познакомиться с людьми, где исторические и этнические различия между раги, нисеби и медуриин могут привести к тому, что только люди будут представляться более чуждыми и подозрительными, чем представляются разные атеви друг другу…
Атеви, за исключением племенных групп в самых отдаленных от моря глухих районах и на островах архипелага Эди, представляли собой глобальную цивилизацию, находящуюся на той стадии, которой никогда не достигали люди. Атевийские путешественники и исследователи выходили в море на деревянных кораблях, совершали все то же, что и люди на давно затерянной Земле (судя по историческим записям), — вот только атеви не нашли Нового Света, нашли они всего лишь Эди, никчемную цепь неспокойных вулканических островов с неразвитым уровнем культуры; население архипелага никак не могло устоять перед нашествием с двух сторон — мореплавателей с Востока и мореплавателей с Запада; и те, и другие немедленно заявляли свои права на все, что попадалось на глаза, и все же — все же, по причинам, о которых этнографы спорят до сих пор, — те же самые мореплаватели встретились друг с другом на этих чужих островах, нашли друг в друге достаточно общего, а заодно обнаружили достаточно географических трудностей для взаимного вмешательства (континентальный раздел на главном материке превышает 30 000 футов[12]), чтобы торговать не по суше, а морскими маршрутами, которые в основном, после появления кораблей с прямым парусным вооружением, лежали в стороне от островов, где впервые встретились две главные ветви атеви.
