Сергей Мазюк - Стрелок
- Ну почему ты не хочешь меня провести? Разве это так трудно? - Я не предатель, я не Иуда, я не продам своего Спасителя за тридцать серебряников. - Я предлагаю тебе жизнь и здоровье, а это больше, гораздо больше. Стрелок вертел в руках хромированный боевой нож, вечернее солнце отражалось на лезвии. Выглядело внушительно, как и было задумано. Нет, Стрелок не собирался пытать этого беднягу, он собирался расколоть его давлением на психику. Они находились в хижине паромщика. Стрелок сидел на краю кровати, оранжевый свет заката лился на него сквозь распахнутое окно. Его собеседник был привязан к стулу своим же поясом. Разговор не клеился. - Нет, я не сдамся, - парнишка закусил губу. - А тебя... тебя Бог покарает, вот увидишь! Он сожжёт тебя своим взглядом! - И когда же? - Стрелок улыбался. - Ну... Скоро, уже скоро! Ты... ты на животе будешь перед Ним ползать, умалять о спасении. - Каком спасении? - Ну, спасении... - От чего? - От... от геенны огненной! - Так её ведь нету! - Есть! - Нету! - Есть! - Нету! - Почему это нету?! - А почему это есть?! - Э... - Вот. Подумай над этим. А заодно реши, какая рука для тебя важнее: правая или левая? Парнишка побледнел ещё больше, хотя казалось, что дальше уже некуда. - Что, страшно? Ты ведь не хочешь мне помочь, - Стрелок несколько раз провёл лезвием по своей заскорузлой ладони, как это делали в старых фильмах парикмахеры с опасными бритвами. - Я начну с левого мизинца, если ты не против? Это не так уж больно по сравнения, к примеру, с иголками под ногтями или медленным извлечением кишок. Только ведь боль - это всего лишь короткий миг, его можно пережить без особых последствий. А травма, увечье останется с тобой на всю жизнь, - Стрелок плотоядно улыбнулся. - Ты будешь долго смотреть на обрубок и медленно осознавать, что уже никогда не сможешь этим пальцем поковыряться в носу. Мальчишка потерял дар речи, похоже, ковыряние в носу он считал чем-то вроде священного ритуала. - Дело в том, что у меня мало времени, а то я мог бы с тобой много чего интересного сотворить. Мог бы содрать с тебя кожу, мог бы на кол посадить, аккуратно, чтоб ты еще пару часов помучился. А мог бы просто пятки поджарить, как вы Харону поджарили. - К-к-какому Харону? - Ну тому, паромщику, что вы сожгли. Он наверно другим именем назвался, любил он это дело. Малый выглядел как-то совсем не так. Либо он слишком туго сейчас соображал, либо Стрелок нёс какую-то чушь. - Какого хрена!!! - раздался крик снаружи. Причём голос показался Стрелку знакомым. - Что за херня!!! - снова сотрясся воздух. Стрелок медленно-медленно повернул голову к окну. Со стороны леса шёл Харон и оглашал окрестности благим матом. Стрелок перевёл глаза на всё ещё дымившие угли под столбом, потом снова взглянул на Харона. И ещё раз. И ещё. Щёлк, щёлк. - Ты ещё здесь, Стрелок?! Выходи, психопат чёртов! Паромщик подошёл к дому, посмотрел через окно на Стрелка. Глаза Харона метали громы и молнии, а на лбу выступили крупные капли пота. - Чего уставился, придурок?! Ты что тут натворил?! - Я думал они тебя... - Индюк тоже думал! Боже мой, ну за что мне это?! - Харон схватился за голову. - Приходит какой-то псих ненормальный и убивает хороших людей просто потому, что ему что-то показалось. - Хороших людей?! - не выдержал Стрелок. - Да они сами на меня напали! Этот, Павел, пригрозил гневом господним и своей дубиной чуть мне голову не проломил. - Небось, сам же их и спровоцировал. Помягче нужно с людьми, помягче. Нет, что делается, что делается! - причитал, Харон направляясь к двери. Паромщик вошёл, увидел парнишку привязанного к стулу и принялся его освобождать. - С тобой всё в порядке? Этот маньяк ничего тебе не сделал? - Он хотел мне палец отрезать. Харон покосился на Стрелка. - И ничего такого я не собирался делать, просто припугнуть хотел, - тут он сообразил, что оправдывается, и разозлился. - В конце концов, чего ты на меня наезжаешь?! - Я наезжаю?! - взвинтился Харон. - Я наезжаю?! О боги, живые и мёртвые, добрые и злые, забытые и ещё не придуманные! Я на него наезжаю, подумать только! Обидел бедного-несчастного только за то, что он порешил пятерых моих друзей! - Ну у тебя и друзья, вон, человека живьём сожгли. - Как раз поэтому и друзья. Тот добрый молодец хотел кровь мне пустить, а они меня спасли. Понимаешь? И тут ты со своей большой пушкой. И чего ты вообще сюда припёрся? - Хотел попросить тебя об одолжении. - А вот это видел?! - жирный кукиш свернулся под носом Стрелка. - Ну, извини, Харон, так получилось, я не хотел... - Мне твои извинения нужны как собаке пятая нога, а им и подавно. - Слушай, давай я тебе помогу тела закопать. - Хватит с меня твоей помощи. Шёл бы лучше отсюда, помошничек. - Но я... - Вон!
Стрелок уходил от Харона как оплёванный. Он оплошал. Он был жив здоров, он не получил ни единой царапины или синяка, он сделал всё чисто и аккуратно. Только, он ошибся. Те фанатики оказались не такими уж и фанатичными. И Харон был прав, Стрелок мог бы не лезть на рожон, а сказать монахам то, что они хотели услышать. Но всё выглядело так логично, так правдоподобно, что у Стрелка не возникло сомнений. Он даже не посчитал нужным расспрашивать братьев о личности приговорённого. И Харону как назло приспичило пойти слоняться по лесу, дабы не расшатывать старческие нервы сценой казни. А паромщик так насел на Стрелка со своими, в общем-то, справедливыми обвинениями, что тому хотелось помочь старику замолчать. Но всё-таки Стрелок сдержался, на этот раз правда была не на его стороне. Стрелок брёл по едва различимой в вечерней мгле тропинке. Он не был большим любителем ночных прогулок по лесу, но Харон не позволил ему остаться. И теперь Стрелок чуть плёлся, пытаясь разглядеть хоть что-то под ногами, готовый в любой момент споткнуться о какой-нибудь корень, валун или поросшую мхом противотанковую мину. И, конечно же, споткнулся. Упал на руки, а невесть откуда взявшийся сук глубоко разодрал кожу на виске. На сантиметр левее - и остался бы без глаза. Всё-таки Бара оказался тогда прав, Стрелку везло, чертовски везло. На неприятности. Даже когда неприятностей не было и в помине, для Стрелка они всегда находились, будто специально припасённые постоянному клиенту. И он увязал в них с головой, барахтался, иногда тонул; и, получив, в конце концов, пару болезненных затрещин, благополучно выбирался. Всегда выбирался. Заклеивая рану бактерицидным пластырем, Стрелок сквозь зубы бранил себя за оставленные в броневике фонарик и прибор ночного видения. Он ведь планировал вернуться до темноты. Когда мероприятия первой медицинской помощи подошли к концу, Стрелок решил, что, пожалуй, от этой царапины останется шрам, и будет тот шрам сильно напоминать след от прошедшей по касательной пули. Последняя мысль Стрелка развеселила, он сообразил откуда берутся те "украшения мужчины" о которых потом говорят, небрежно махнув рукой: "Ай... Бандитская пуля". До своих броневиков Стрелок добрался почти на ощупь, подсвечивая себе путь лазерным целеуказателем пистолета. На борте БТРа красовалась надпись белой глиной, отлично различимая в темноте: "Здесь был я". Стрелок не сомневался, что этот "я" никто иной, как Харон. Видимо старик забрёл сюда, когда Стрелок уже был на его переправе. А если бы они не разминулись, многое могло бы быть по-другому.
