Роман Никитин - Пусть люди вымрут!
Рэм Флавий Александр не отвечал. Вытекающая сквозь воткнутые в жилы трубочки кровь окончательно покинула изрезанное тело воина. Тело, брошенное на такую знакомую Флавию кушетку, возле которой жадно вьются трубочки разного размера и цвета.
Гиза подняла голову и посмотрела на умирающего римлянина. Диавольская тварь оставила ей зрение. Черная смерть почти не тронула ее — остались лишь пара неглубоких царапин да синяк на плече. Но Гиза была связана по рукам и ногам, которые демон стянул веревками с ужасающей скоростью и проворностью.
Пока над Флавием кружили туземные колдуны, подключая к каким-то трубкам изрубленное, лишенное обоих ног и правой руки незрячее тело, Гиза сделала над собой усилие и мысленно воззвала ко всем богам, какие только есть на свете: «Дайте мне видеть!!!».
Желание ее было исполнено. Правда, не волею свыше, а все той же черной тенью с горящим невероятным голубым огнем глазами. Демон поднял тело девушки прямо с ложем и прислонил к стене комнаты. Пленница смогла увидеть Флавия.
И Гиза совершила еще вчера невозможное — мысленно поблагодарила демона. Ей уже было все равно кого проклинать, а кого превозносить.
И то ли показалось, то ли действительно так, но на нечеловечески красивых устах служителя Ада промелькнула обжигающая сознание улыбка.
«Сочтемся».
Утром уже не было сил ни переживать, ни плакать, ни биться в ярости. На сознание опустился полог тупого холодного равнодушия. Казалось даже, что она сходит с ума — ну как можно оставаться отстраненно холодной, когда труп единственного близкого человека лежит в полудюжине футов перед тобой, истекая последними, уже холодными каплями крови? Флавий умер, арабеска знала это также верно, как и то, что она почему-то до сих пор жива. Она по-прежнему лежала-висела, привязанная к набранному из толстых древесных веток ложу, и лишь саднящие порезы на лице и боль в плече подтверждали жизнь бренного тела. Душа же Гизы витала где-то в совершенно других краях.
Первые лучи солнца проникли через маленькое оконце у потолка и коснулись стены напротив. Уголком сознания девушка почувствовала что-то, сравнимое со вздохом человека, проведшего честный трудовой день и теперь упавшего в кровать на потеху бога Морфея. Это ощущение не проходило до тех пор, пока перед мысленным образом Гизы не предстала темная фигура с горящими голубым пламенем глазами.
«Сочтемся» — сказал демон девушке, прежде чем исчезнуть. Молниеносно быстро, почти неуловимо. Гиза была уверена, что черная тень просто растворилась в воздухе, но мощное дуновение воздуха, взбаламученного демоном, подтвердило: просто эти тва… создания способны двигаться со скоростью мысли.
Сквозь прореху в двери был виден небольшой грязный двор с каким-то странным сооружением в центре. Своеобразный колодец, хотя Гиза ни разу не видела колодцев, дополненных грубо сколоченной П-образной аркой и наскоро сбитыми деревянными ступенями. Чуть позади арки чернело жерло колодца: стенки аккуратно обложены угольно черным камнем.
Но самое пугающее — внутрь колодца уходили десятки разноцветных трубочек. Точно таких же, по которым кровь римлянина покинула тело. Гиза слабо разбиралась в жертвоприношениях, но мысли крутились вокруг них. Правда, она не помнила, чтобы кто-нибудь пускал кровь жертве через трубки, коим место в паровой машине.
За весь день в комнату никто так и не вошел, если не считать пары черных мальчишек, трусливо подвинувших к Гизе какой-то глиняный сосуд. Видимо, в их обязанности вменялось напоить пленницу, но тощие туземные дети побоялись даже подойти, не то чтобы напоить. Гиза могла обходиться без воды до двух дней, даже под палящим солнцем, но сейчас было не до хитростей хашшишинов.
Под конец дня шевеление во дворе усилилось. Словно трудолюбивые черные муравьи, местные жители толпами приносили какие-то предметы и сдавали их представителям городской власти. Эти отличались вышитыми набедренными повязками и плетеными веревочками на шеях. Каждый воин держал при себе короткое четырехфутовое копье с бронзовым наконечником, а самый главный — так и со стальным. По-видимому, трофейным римским.
Командир местного ополчения лениво покрикивал на подчиненных, которые устанавливали вокруг колодца подносимые населением дары. Для себя Гиза решила называть странные предметы дарами, хотя во многих из них она узнавала что-то знакомое.
Ну конечно же! Вот это — закисший зеленью медный котел, который легионеры используют в полевой кухне. Чуть левее — связка стальных полос, снятых с прямоугольного скутума. Наверняка где-то внутри этой связки покоится и кошелек-умбон — полусферический стальной купол с центра щита. В других подношениях девушка уже не могла узнать что-то определенное, но все они имели одно общее свойство: содержали металл. Медь, бронза, сталь или черный плавкий чугун — металл был в каждом предмете, сейчас аккуратно положенном туземцами у «колодца».
Закат наступил даже раньше, чем должен — с запада небесное светило поглотили мощные черные тучи, угрожающие тропическим ливнем.
«Ливень в середине лета?» − Гиза плохо разбиралась в африканском климате, но знала, что это маловероятно и чаще всего воспринималось как подарок богов. Или проклятье — в зависимости от последствий.
Непогода набирала силу. Сначала ударил шквальный ветер: неожиданно, подло, со всех направлений сразу и ниоткуда одновременно. Потоки воздуха забились в узких коридорах между домами, и воздух наполнил неприветливый гул от стен, словно бы строения стремились отбросить подальше нахрапистую стихию. Но что той какие-то стены? Через несколько минут в воздух взвились пучки лежалой травы, которыми дикари крыли крыши своих лачуг. Судя по обилию летающей растительности, добрая четверть домой лишилась кровли. В том числе и тот, в котором томилась Гиза: прямо над кроватью Флавия вскрылся огромный кусок потолка, и пронырливый шквал тут же зашевелил волосы усопшего Флавия.
На улице завывало серьезно, а жителей у колодца собиралось все больше и больше. Почти невидимые в наступившем мраке дикари жались по стенам домов, не подходя к поднесенным дарам ближе, чем на десяток шагов. Возле каждого подарка стоял чернокожий воин и тупым концом копья удерживал его. Без этого даже тяжелые стальные железки, унесло бы прочь натиском стихии.
Сами туземцы-охранники с трудом стояли на местах, и теперь Гиза поняла, почему на роль сторожей железных жертвенников командир местного ополчения выставил самых могучих воинов. Их труднее всего сдуть ветром.
Крыша над головой арабески сорвалась в один миг — одновременно с первой вспышкой молнии. Ослепительной и близкой, но абсолютно бесшумной. На площади взвыли голоса, и все гражданские единовременно рухнули лбами в глину и заунывно замычали что-то на своем дикарском языке.
