От имени Земли - Манс Майк
– Доктор Уайт, меня зовут Ланге, – с немецким резким акцентом произнёс тот. – Мне сообщили, что вы уже три часа, как в курсе дела, и я решил направиться сразу к вам, чтобы побыстрее вникнуть в происходящее.
– Доктор Ланге, рад знакомству. Само собой, вы правильно решили, – Артур вышел из-за стола, подошёл к Генриху и пожал ему руку. – Давайте организуем чай, и я поделюсь кое-какими мыслями.
– С удовольствием, коллега. Я же только что с трансатлантического рейса, вызов застал меня в Гренобле, во Франции, оттуда пришлось лететь через Париж. Я столько времени проторчал в воздухе, что организм теперь совершенно иссушен, так что чай будет весьма кстати. Хотя и от обычной водички не отказался бы, – он замер, глядя в глаза Артуру, потом вздохнул, и добавил. – Вот ведь дела творятся, полжизни ждал чего-то в таком роде, но не думал, что стану участником грандиозного события.
В кабинете нашелся чайник, профессор вскипятил его, достал с полки две кружки и два пакетика с заваркой, залил их кипятком и поставил на стол перед собой и Генрихом. Они спокойно пили чай, а доктор Уайт посвящал немецкого коллегу в то, что ему удалось систематизировать.
– Я не специалист в астробиологии и потому обратил внимание на другое, – заметил тот, выслушав Артура и прочитав рапорт с Марса. – Мне показалось, что это качественный спектакль со стороны пришельцев. Даже мелькнула мысль, что разговор – подделка, и никаких инопланетян нет.
– Почему вы так решили, Ланге? – удивился Уайт.
– Вы заметили, как понятно для нас они строят фразы? Речь, по сути, есть отражение мыслей и культуры, и то, что слова звучат на нашем языке, вовсе не гарантирует глубокое его понимание. Используя английский язык, я с легкостью могу произнести совершенно бессмысленное предложение. Вот, например, «Дневной нюх орла возвышается вплоть до самой стрижки».
– Генрих, это ерунда какая-то, – улыбнулся Артур, не очень понимая, к чему тот клонит.
– Именно! Я учёл все правила и словарный запас, но выдумал другой культурный слой, в котором подобный набор слов имеет смысл. А вы находитесь в своём слое, и для вас он звучит как какой-то бред, – взмахнув руками, продолжил доктор Ланге. Артур начал понимать. – Когда мы говорим, то используем не просто язык, но и близкий нам культурный инфослой. Порой даже жители одной страны не очень хорошо понимают друг друга. Однажды, лет тридцать назад, я приехал во Вьетнам на конференцию, у меня осталось три дня на отдых, и я решил проехаться по достопримечательностям. Так вышло, что я случайно заблудился и стал искать способ вернуться в отель. Я нашёл какого-то крестьянина, который пахал в поле, и спросил у него, где найти телефон. Он не знал никакого языка, кроме родного, и я начал объяснять ему, что мне нужно, жестами. Не сразу, но мужчина понял, и направил меня вдоль тропинки. Минут десять я пытался сказать, чего хочу, хотя имел в виду всего лишь телефон и автобус. А тут, казалось бы, совсем другой вид, с другой планеты, а мы сразу прекрасно друг друга поняли.
Артур, не торопясь, переварил и осознал слова Ланге. Но что из этого следует?
– Так вот, доктор Уайт, если бы гусеница, живущая в капусте, обрела разум и выучила бы английский, ей не удалось бы понять людей или донести до них свои мысли. У нас слишком разный цивилизационный, культурный код. А теперь давайте подумаем. Какова вероятность того, что их культура схожа с нашей больше, чем немецкая и вьетнамская друг с другом? Я считаю, что ноль целых ноль десятых. И поэтому думаю, что и переговоры, и уважение, и язык, и построение фразы представляет собой хитрое мимикрирование.
Артур встал и облокотился на стол.
– Да, но мы же не знаем, с какой целью они так себя ведут… – начал он, но Ланге тут же перебил его:
– Вообще неважно! Мы же сейчас пытаемся помочь дипломатам, так ведь? А инопланетяне используют наш культурный слой, наш язык. Они будут готовы к любым нашим вопросам, а мы, в свою очередь, не сможем понять, врут они или говорят правду. Вот в чем беда.
– Хорошо, но какой смысл им нам врать? Если бы они, технологически превосходя нас на века, хотели нас уничтожить, то у них была куча времени, по их же словам, чтобы это сделать.
– А вот вы представьте, если взять США и… папуасов, к примеру. Стремитесь ли вы их уничтожить? А заключить союз и какие-то торговые отношения? Нет. Папуасы интересуют США ровно тогда, когда нужно построить на их острове военную базу для контроля тихоокеанских торговых маршрутов. Да и угроз от папуасов никаких для США нет. Поэтому никто не вздумает на них напасть. Но на переговоры вы придёте с бусами и станете с умилением смотреть, как они танцуют и просят богов благословить сделку. Вы ни словом, ни делом не покажете, что их культура ничтожна, потому что вам нужны какие-то ресурсы или земля, но вы слишком цивилизованны, чтобы как двести лет назад просто пристрелить всех, кто проявит несговорчивость.
– То есть мы – папуасы, дикари, варвары. И этот блестящий шар – бусина, которой они нас завлекают, – задумчиво произнёс профессор. – Уничтожить нас инопланетяне не хотят, но переговоры будут лишь мишурой, за которой они скроют истинную цель. Значит, мы должны попытаться поймать их, осознав свою истинную ценность, чтобы дипломаты могли запросить максимально высокую цену, а не жвачку и кока-колу.
Ланге одобрительно похлопал его по плечу и пошёл с кружкой к мини-кухне, чтобы налить ещё чая. Он включил чайник, опёрся на небольшую мойку и, доставая из верхнего шкафчика следующий чайный пакетик, продолжил:
– Это могут быть ресурсы. У нас богатая планета, много тяжёлых элементов, как я читал. Вы будете чай? – спросил он.
– Да, спасибо, Генрих, – Артур подошёл к нему со своей кружкой и выкинул старый пакетик в мусорное ведро под раковиной. – Однако, я считаю, что наши ресурсы – не то, что им интересно. Таких планет миллиарды в галактике. Везде есть металлы и газы, и много чего ещё. Не думаю, что мы привлекаем их чем-то подобным.
Немец положил ему в кружку новый пакетик и налил кипятка. Себе на полную кружку ему не хватило, и он огорчённо посмотрел на пустой чайник.
– Здесь же хорошая вода из-под крана? – спросил он у Артура.
– Я её пью, вполне себе чистая. Но если вас смущает, то вот холодильник, в нём есть несколько бутылок воды, – показал профессор. К слову, Уайт сразу подметил, что ему выделили очень удобный кабинет, с классическим дизайном, как и переговорная внизу: большой письменный стол перед окном, диван вдоль левой стены и объёмный книжный шкаф, заполненный разнообразной публицистикой, вдоль правой (видимо раньше тут работали совсем другие люди). Также, слева от входа располагались мини-кухня и вход в отдельный санузел, как в отеле, а напротив, около книжного шкафа, ютились два небольших креслица и журнальный столик. Дополняли обстановку пара портретов на стене – Рузвельта [25] и Голды Меир [26] – а также тяжёлые шторы и неброский ворсистый ковер посреди комнаты, создающий ощущение домашнего уюта. А ещё ведь была спальня, правда, на другом этаже здания и тоже довольно приятная.
Генрих подумал, но всё же налил воду в чайник из-под крана, поставил его и с наполовину полной чашкой чая направился к креслам, а не к рабочему столу. Артур пошаркал за ним, подумав, что по такому ковру лучше прошёлся бы босиком, а не в туфлях.
– Не возражаете, если я немного подымлю? – Генрих достал из кармана какую-то новую версию электронной сигареты.
– Да, пожалуйста, – сам Уайт курил только в студенчестве и только травку, но ничего не имел против чужих мелких недостатков. – Я думаю, что нам надо искать не что-то материальное.
– Я тоже так думаю, – произнёс Ланге, выпустив тощую струйку слабо ароматизированного дыма и аккуратно отхлебнув глоточек горячего чая, – ключевым тут является сам момент их появления. Они могли выйти на контакт и сто, и тысячу лет, ну или даже месяц назад. Что изменилось с тех пор?
