Виктор Меньшов - Я боялся - пока был живой
И все почему-то погрустнели, задумались каждый о своем.
Веселья было как-то маловато. Все были перегружены эмоциями, и сейчас наступила разрядка, выразившаяся в тупой, тяжелой усталости.
Выпив совсем по чуть-чуть, поковыряв в тарелках лениво и нехотя, разделили по настойчивым просьбам супругов Беленьких деньги, и вскоре стали расходиться. Решили оставить обсуждения всех проблем на завтра, на свежие головы.
Мы прощались, готовые разойтись по домам, чтобы забыть обо всем и жить дальше прежней нормальной человеческой жизнью без дурацких приключений.
Часть вторая
Глава первая
Мы все стояли в тесной прихожей, когда к нам в двери вежливо позвонили.
Не успел я даже предостерегающего слова сказать, как Нинель, стоявшая возле самой двери, распахнула ее настежь, широко и гостеприимно, словно пьяный матрос свою полосатую душу в портовом кабаке.
На пороге квартиры, широко улыбаясь, стояло приключение, с которым мы, казалось, только что, с облегчением распрощались.
Приключение явилось к нам в образе, а вернее, образины, которая звалась Вовиком.
А за спиной у него стояли еще двое, при виде каменных физиономий которых лично у меня мурашки по коже пробежали, да так, что стук их копыт слышен был всем стоявшим рядом.
Не нужно было родиться господином Ломброзо, достаточно было иметь хотя бы мой ментовской опыт, чтобы с одного взгляда понять, что это серьезные люди.
Куда серьезнее Вовика и его шушеры.
Если эти люди и были как-то связаны с Вовиком, то это были Хозяева.
- Эти? - спросил один из вновь пришедших у Вовика, показывая на нас недобрым взглядом.
- Эти, Паленый, эти, - торопливо закивал головой Вовик, заглядывая в глаза Паленому снизу, как льстивая собачонка, мне даже показалось, что он хвостиком виляет.
- Пшел вон из-под ног, - не повышая голоса, сквозь зубы, выдавил Паленый, мучаясь необходимостью произносить слова.
Вовик моментом проскочил вперед, в узкую прихожую, несмотря на свои габариты ловко проскользнул между нами и распластался по стенке, как размороженная рыба камбала в гастрономе на витрине рыбного отдела, где выключили холодильник.
- Вы не возражаете, если мы войдем? - холодно и совершенно безразлично произнес второй из незваных гостей, вроде даже не спрашивая нас, а выдавая рекомендации к действию.
И странное дело: не очень боявшиеся вступить в схватку с Вовиком и его подручными, мы все как-то оробели, замороженные их взглядами, молча и без пререканий отойдя в сторону, безропотно пропуская в квартиру непрошеных гостей.
Паленый и его напарник прошли в комнату, велев Вовику остаться в прихожей.
Паленый, который шел первым, на пороге остановился, вытянул шею и по-волчьи, поворачиваясь всем корпусом, осмотрелся, мне даже показалось, что он втянул в себя воздух, вынюхивая запах опасности.
Заглянув во вторую комнату, на кухню и во все подсобные помещения, Паленый подошел к столу, вяло и без интереса посмотрел на едва пригубленные бутылки, на почти не тронутые салаты и закуски, хмыкнул, приподнял двумя пальцами за горлышко бутылку коньяка, прищурился на этикетку, буркнул:
- Вполне.
После чего повернулся к напарнику и спросил:
- Я, пожалуй, выпью грамм двадцать-двадцать пять, Ты как, Платон, поучаствуешь?
- Пошел ты, Паленый, - проворчал второй. - У меня же язва, сам прекрасно знаешь. Я свою цистерну давно выпил.
Он прошел к столу и уселся, показав Паленому место рядом, куда тот и опустился.
Некоторое время они сидели молча, словно давая нам возможность рассмотреть их получше.
А чем нам было еще заниматься в эти минуты? Сесть нам не предложили, а сами мы почему-то не решались, поглядывая друг на друга. Нас удерживала некая темная сила, исходившая от этих двух бандитов. Мы стояли, переминаясь, и рассматривали гостей.
Щеку Паленого украшал большой глянцевый след от старого ожога, откуда, скорее всего, и пошла его кличка. Он был блондинист, коротко стрижен, скулы выдавались остро и жестко, глазки были маленькие, словно две булавочные головки.
Платон был сед, основательно лыс, слишком длинные, реденькие и плохо постриженные волосы свисали на плечи сосульками, обрамляя загорелую лысину. Глаза смотрели прямо и широко. До того, как их заморозили, красивые были глаза - смерть бабам.
Очевидно в связи с упомянутой им язвой был он невероятно худ, лицо узкое и длинное, как лезвие ножа, со впалыми щеками, все изрезанное морщинами, глубокими и тяжелыми.
У того и другого во рту неестественно белели вставные фарфоровые зубы, стоившие целое состояние. Кисти рук покрыты татуировками, которые старательно пытались прикрыть напущенными на них манжетами белоснежных дорогих рубашек. Нынешние бандиты старались выглядеть респектабельно.
Имидж, мать его на все четыре!
- Ну, дорогие мои хозяева, почему же я не слышу приветственных возгласов спичей и здравиц в честь гостей? Почему не радостно ваше веселье, судя по нетронутой выпивке и закуске? - не поднимая глаз, спросил Паленый, накладывая себе в тарелочку крошечными порциями салаты и прочую снедь, выбирая тщательно и со вкусом, как поп попадью.
Платон брезгливо осмотрел стол, осторожно взял двумя пальцами ломтик сыра, понюхал, откусил крошечный кусочек и стал медленно пережевывать.
- Что же вы так скучно новоселье отметили? - покачал головой Паленый, обводя взглядом стол. - Вот видите, хозяева, как плохо, когда совесть у человека не чиста: даже кусок в горло не идет, не так ли? Нехорошо, нехорошо, господа, чужое брать...
- Это что же мы чужого взяли?! - вскинулся справедливый Арнольдик, склонный к правдоискательству. - Это, кажется, у нас украли квартиру! А что же и у кого украли мы?!
- Например, деньги, - спокойно отреагировал на эту вспышку Паленый. Но это нас с Платоном не интересует. Деньги - это ваши с Вовиком проблемы и разборки, да и то, скажу по секрету, он к этим деньгам никакого отношения не имеет. Те деньги, что вы украли в офисе, Толстячок и Сергеич украли у нас, у меня и Платона, ну, и еще у некоторых людей, которые очень не любят, когда у них крадут. И очень сердятся, если такое случается. Скажу по секрету: и Сергеич, и Толстячок, уже отвечают за свои нехорошие поступки перед высшим судом. Так что по поводу тех денег из офиса счет вам предъявить, кроме меня и Платона, никто не может. А мы сегодня добрые, владейте, раз уж взять измудрились. Видите, какие мы, воры в законе? У нас крадут, а мы - дарим. Только с одним условием: верните кейс. Вы нам возвращаете совершенно пустой и совершенно вам не нужный кейс, а мы с вас не будем спрашивать деньги, слово. Верно, Платон? Ну?!
- Какой кейс? - попытался сделать удивленное лицо Арнольдик.
