Александр Соболь - Все цвета радуги (Оракул Вселенной - 3)
Будем надеяться, что имеет место вторая причина, ведь я же пока жив, подумал Зоров, приглаживая этой успокоительной мыслью взъерошенные чувства. И медленно, осторожно, не меняя позы, открыл глаза. И холодок цепенеющего ошеломления змеей скользнул вдоль позвоночника. Что это было? Дежа вю, конфабуляция? Сработала генная память? Или, как говаривал некогда Вяз, произошел "туннельный пробой реинкарнационного ряда", и он заглянул в сознание человека, бывшего некогда вместилищем, физической оболочкой его информационно-энергетической матрицы, души в просторечии? Как бы там ни было, он помнил и ощущал... Как тогда было? "Меня окружает сад... я вижу ленивую пышность форм, томное богатство всевозможных оттенков красного цвета от нежно-розового до темно-вишневого, кое-где чередующееся с чувственным трепетанием синего и фиолетового. Розовые ветви невиданных деревьев, плавно изгибаясь, клонятся к укрытой голубоватым травяным ковром земле под тяжестью фантастических фиолетовых и багряных плодов; грациозные пурпурные цветы пленительно кивают чашечками, источая сладкий дурманящий аромат; над ними плавно порхают яркие бабочки. Сквозь окутавшую меня тишину начинает просачиваться удивительная музыка... Она звучит все явственнее, все громче, полная томной неги, мягко и властно обволакивает сознание, рождает непривычные ощущения и эмоции..." [Автоцитата из повести "Долгий путь в лабиринте".]
Похоже? Зоров приподнялся на локти и огляделся. Да, очень похоже. И все же есть и отличие. Этот мир... богаче, сочнее, что ли. Реальнее. Тот мир, если его не подводила генная (или реинкарнационная) память, был сконструирован искусственно. Если этот тоже, то приходилось признать, что здешние инженеры потрудились гораздо качественнее... Он мог сорвать и надкусить голубоватую травинку и ощутить ее горьковатый вкус. Полюбоваться игрой света на гранях разноцветных камешков на дне протекающего совсем рядом маленького ручейка, увидеть деловито снующих по воде паучков-водомеров, рассмотреть каждую подробность на сегментном тельце голубой стрекозы, безбоязненно усевшейся на стебелек цветка в нескольких сантиметрах от лица...
Потом он вспомнил о Ладе и Рангаре, и его точно пружиной подбросило на ноги. И тут только Зоров заметил, что совершенно гол.
Где он, черт побери?! И что все это значит?!
Зоров еще раз погнал память на гимнастику, но смог вспомнить лишь то, что произошло с ними до проникновения в Голубой мир. Последнее, что осталось перед мысленным взором, было: убегающая вдаль голубая дорога, голубые поля вокруг, голубое небо и город на горизонте. Все. Дальше - мрак. Попали ли они в этот город? Где Лада и Рангар? Почему он голый, в конце концов? Куда подевались одежда и оружие? И почему, если они таки попали в Голубой мир, вокруг далеко не все голубое?
Впрочем, последний вопрос интереса не представлял. Зоров прекрасно понимал, что соответствие миров цветам радуги - условность, абстракция, и в действительности спектральная принадлежность того или иного мира определяется отнюдь не его цветом. А то, что в Голубом мире голубой цвет - доминантный, лишь дает весомый аргумент в пользу догадки Зорова о сконструированности этого мира.
Но ответы на остальные вопросы его очень волновали. И особенно что с Ладой и Рангаром? Ну с Рангаром проще, подумал он и мысленно усмехнулся, вспомнив фразу классика: "Лишь бы не спал - отобьется". А вот с Ладой... Ох, как же болит сердце за этих дорогих ему людей и как унизительно ощущать свою рожденную полным незнанием ситуации беспомощность!
Зоров еще раз - на этот пристально и внимательно - огляделся. Цепким, все замечающим и фиксирующим взглядом разведчика. И увидел среди переплетения стволов и ветвей необычного леса тропинку. Он хотел было направиться к ней, но его опередили. Кто-то шел к нему, целая группа, и они перекликались звонкими щебечущими голосами.
"Аборигены, - подумал Зоров с мрачным удовлетворением. - Ну-ну, сейчас разберемся..."
Но совершить задуманное ему так и не пришлось. Ибо он буквально остолбенел, увидев аборигенов. Точнее, аборигенок. Их было шесть, и были это юные нагие девы неземной, немыслимой красоты и совершенства. То есть вполне земной, но уж совершенно немыслимой. У Зорова перехватило дух и горячая тяжесть шевельнулась в чреслах. Остолбенение приобретало чересчур уж конкретные и, главное, зримые формы. Тугой кроветок опалил румянцем щеки и заставил грудь бурно вздыматься и опускаться. А некая часть его тела вела себя так, будто полностью обрела самостоятельность и независимость от хозяина, и теперь красовалась, как ухарь-купец на ярмарке.
Девы продолжали щебетать и ослепительно улыбаться, окружили Зорова, восхищенно разглядывая его совершенное мускулистое тело своими фантастическими глазами изумрудного, фиалкового, небесно-голубого и золотистого цвета, а затем вначале их руки, а затем и губы принялись ласкать его... и прежде чем провалиться в сладкую хмельную бездну, он еще успел вспомнить (в оправдание, что ли? Хотя какое тут, к черту, оправдание?) слова еще одного классика: "Если невозможно избежать насилия, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие..."
Рангар ощутил себя на чем-то теплом, приятно-мягком... его тела касались тонкие, нежные и в то же время необычайно сильные и умелые пальцы. Они оглаживали и заставляли вначале трепетать, а затем замирать в сладкой истоме каждую жилочку, каждый мускул... даже самые лучшие массажисты при императорском дворе не могли так... о, какое невыразимое блаженство!
Рангар застонал от наслаждения и открыл глаза. Прямо над ним, нависая, с легкой полуулыбкой на коралловых губках и в то же время необычайно сосредоточенно трудилась, разминая его тело, дева красы столь необычайной, что Рангар несколько секунд не мог поверить в реальность происходящего. Тяжелые пепельные волосы с едва уловимым сталисто-синим отливом, смуглая золотистая кожа, тонкие черные брови вразлет и громадные миндалевидные глаза цвета бирюзы неправдоподобной прозрачности и глубины... Прямой, тонко очерченный нос, роскошные губы, охотно открывающие идеально ровные белые зубы, мягкий, нежный подбородок... Рангар перевел взгляд ниже и судорожно вздохнул, увидев мерно покачивающиеся в такт движениям девушки тугие, налитые как зрелые плоды волшебного дерева арах груди с напряженными сосками нежно-розового цвета... и тут его плоть повела себя самым разнузданным образом, и он ничего не мог с этим поделать, а дева радостно вскрикнула и, вначале приподнявшись, медленно осела... и Рангар почувствовал, как его восставшая плоть погружается в нечто нежное, и влажное, и жадно-трепещущее... и он, как и Зоров примерно в то же время, расслабленно закрыл глаза, потому что бороться с этим было невозможно (да и нужно ли?), и подумал если не дословно, что и Зоров, то очень похоже.
