Дмитрий Щербинин - Светолия
Он дернулся несколько раз и упал - выставил руки и перекинулся на колени.
- Так, ну здорово! Где тут заклятье от которого вместо двери появился камень? Так... так... кажется это!
Он прочитал задом наперед какое-то заклятье, но как выяснилось не то: среди пауков сидящих на своей паутине один превратился в летучую мышь, закружился над книгой и вдруг канул прямо в страницу.
- Вот так да... Так я и сам куда-нибудь пропаду...
Он перелистнул страниц сто и, выбрав какую-то строчку помеченную темной линией, изрек:
- Оро тороро! Прыгу вово! Трурурук! Прого врыту тры! Трыг-прыг!
В руке его появилась палочка, распускающая голубоватую дымку:
- Ну, вот кажется то, что надо - волшебная палочка! Сейчас, Томас, станешь ты нормальным котенком!
Он дотронулся палкой до Томаса, собрался уж сказать свое желание, но палка растаяла, обратилась дымкой, которая блеклым полотном застряла в паутине.
Томас же и впрямь стал расти - вот он стал как котенок, потом как большая кошка и все продолжал расти:
- Хватит же, стой! - закричал Сережа, однако Томас, если даже и хотел, не мог уже остановить своего роста.
Вот он вырос с Сережу, вот раза в два выше и, наконец, остановился. Теперь перед Сережей возвышалась серая громада, под которой переваливались упругие валы мускул; открылась пасть и в ней сверкнули полуметровые, чуть загнутые клыки. Высунулся шершавый язык и лизнул Сережу в щеку - там остались царапины.
- Ты ли это, Томас?!
"Котенок" заурчал, да так, что Сереже пришлось зажать уши:
- Тиши, тише ты! Вот я думаю оставлю тебя лучше таким, чем мышью; вернется крыса - ты ей как своими клыками щелкнешь... Ладно, дальше поехали.
Сережа прочитал следующее заклятье и книга пропала; точнее - сделалась невидимой. Сережа мог ее нащупать, однако закорючистых букв не было видно; потому он стал вспоминать - какое же заклятье было последним.
- Вот, кажется: "Бругрвор татарг врогоун ыро троп гров! Трагулул!.. Как же это будет задом наперед... Лулгат ворг пот вовр грроор вв... Чер... сбился! Может Лулагут вот... вот...
В общем, получилось так, что Сережа в течении нескольких часов пытался вспомнить заклятье: повторял без конца различные сочетания звуков, и в конце, концов, когда вырвалось из него: "- Бырбыруг ытыгуг сварторог!" - он произнес одно из бессчетных, записанных в этой книге заклятий действенных, видно, только в этом месте. Около одной из стен завис в воздухе чан с какой-то зеленоватой, пузырящейся жидкостью.
Сережа замер, ожидая, что из жидкости вырвется какое-нибудь щупальце, однако, ничего больше не произошло.
- Ф-ты! - повернулся он к Томасу, который трехметровым серым сцепленьем мускул разлегся около каменной плиты, замуровавшей выход.
- А ну-ка, котенок - попробуй-ка разбить эту преграду!
"Котенок" поднялся, выгнул спину, оглушительно мяукнул и надавил на плиту - она даже с места не сдвинулась, даже не вздрогнула; зато в полу, куда уперся когтищами Томас остались глубокие шрамы.
Сережа уселся за столом и, поглаживая невидимую книгу, молвил:
- Ладно, будем ждать, а там... - он зевнул и почувствовал, как голова клонится вниз, в царствие сна.
- Томас, ты только не засыпай... - еще раз зевнул мальчик и тут же обнаружил себя стоящим на дне солнечного пруда.
По сторонам плавали стайки маленьких рыбок, а водяной, верхом на осетре, кружил вокруг Саши и напевал какую-то водную песнь, от которой и сам Сережа сорвался с места, поплыл вместе со стайками юрких, блестящих чешуйками рыбок. Потом он плыл в ручейке, сорвался вниз в серебряной струе водопада и, не долетев до пушистой, как облака пены, птицей взмыл в небо...
Вдруг поднебесье пронзил грохот, Сережа встрепенулся и увидел вот что: земляная стена расступилась и старуха-крыса, раздвинув паутину, ступила в колдовскую комнату. Однако, наколдованный Сережей котел метнулся к ней, вылил свое зеленое, булькающее содержание, после чего бесследно растаял.
- А-А-А!!! - завопила старуха, и быстро пробормотала какое-то заклятье от которого зеленая слизь исчезла.
Предпринять что-либо колдунья, однако, не успела так как на нее налетел Томас, схватил своими когтями и, разъяренный за то, что по ее колдовству побывал в мышиной шкуре, готов был уж ее разодрать, если бы тут не вмешался Сережа:
- Подожди-ка, Томас! Без ее помощи нам все равно отсюда не выбраться!
Томас зарычал, раскрыл пасть над крысиной головой да так и замер, выжидая.
- Вот что, крысиная колдунья! Довольно мы у тебя в полоне томились, теперь высвобождай нас! А коли перечишь станешь, коли чего супротив скажешь так вон - Томас с тобой быстро разберется.
Серая громада, согласно щелкнула клыками над крысиным ухом.
А колдунья и впрямь перепугалась - во всяком случае, голос ее звучал испуганно:
- Ох, пошто бабушку пугаете! Бабушка старенькая совсем... ох-ох-ох!
- Ладно, знаю я какая ты "старенькая совсем"! Мои требования таковы, сделай здесь в стене такое окошко, чтоб мы из него могли прямо на городскую улицу выбрать, а затем верни наш истинный облик! Тогда Томас тебя отпустит!
- Ох, почто напугали! - тряслась крыса. - Все заклятья тут позабыла! Отпустите вы меня, старенькую; дайте подумать, вспомнить...
- Ну уж нет! - возмутился Сережа. - Знаем мы тебя. Придумаешь еще чего... Нет уж, давай вспоминай, а то Томас тебя...
Крыса скривилась и зло сплюнула:
- А что б вас!.. Рырун прыгро вра орооо!!! - в стене распахнулось окно за котором виднелась городская окраина. Там, за последними домами, расступалась даль полей, и вся восточная половина горизонта одета была нежно-розовым, все более разгорающимся пламенем восходящего солнца.
В окно ворвался, принесенный с этих полей, порыв свежего ветра, всколыхнул Сережины волосы и так хорошо, от этого чистого, воздушного поцелуя стало, что рассмеялся мальчик; и едва сдерживаясь, чтобы бросится из смрадного подземелья сразу туда, потребовал:
- А теперь: облик! Быстрее же!
- А чтоб, вас! - проскрежетала крыса. - Ладно... Афун ого ага! Оууон, эхнаф! Тирарра трарун обрук!
Сережа приготовился к этому моменту: вот Томас стал прежним сереньким котенком, а его горб распрямился, нос принял прежнюю форму; только одежда осталась прежней - ветхое рваньем.
- Бежим, Томас! - крикнул мальчик и сам бросился к окну, прыгнул в него; потом, уже прокатившись по асфальту и вылетев на покрытую младой травой землицу развернулся.
Томас, задрав хвост и мурлыча прохаживался рядом, а в воздухе еще виднелось окно, за котором, в сыром подземелье грозила им кулаком и выкрикивала проклятья горбатая крыса. Вот подул ветерок, в травинках пропел, Сережу, как братца своего поцеловал; на окно налетел да и сдунул его, полетело оно, закружилось, да и в прах рассеялось.
