Евгений Кривенко - Окликни меня среди теней
Сказал и испугался: вдруг не отпустит?
Уолд опять скрипуче рассмеялся:
– Ночью опасно… Не только волки… Война многое пробудило, вы просто не знаете… Пойдем, я укрою до утра. Только… иди вперед. Ты слишком боишься.
Делать было нечего. Русов не осмелился спорить, накинул согретую куртку и зашагал по тропинке в сторону, указанную Уолдом. Пару раз обернулся: угасающий костер краснел между деревьев, а в десятке шагов сзади бесшумно скользил темный силуэт.
На очередной полянке Русов глянул вверх: дождь перестал, проглянули звезды, одно темное облако светилось по краям. Со сжавшимся сердцем понял, что опять идут к городку.
Вот и черные силуэты зданий. Вдруг посветлело, Русов поднял голову и увидел, что из-за облака появилась луна. Ее серп он видел над Лабрадором, а теперь серебряный круг плыл по небу, заливая город печальным светом.
Они прошли по улице и оказались на площади.
Русов невольно остановился, щемящее чувство возникло в груди. Колонны - все, что осталось от мэрии, - светились белизной в лунном свете. Наверное, таким же холодным белым огнем сиял Парфенон в древних Афинах… Все было покинуто и мертво, словно не два десятка лет, а два тысячелетия прошли над этим американским городком.
– Иди, - жутковато прогудел сзади Уолд. - Через площадь.
По ярко освещенной улице подошли к неприметному дому, обогнули - сзади оказалась пристройка. Уолд повозился с замком и открыл дверь. Русов вошел первым и остановился в непроглядной темноте, чувствуя себя слабым и беззащитным. Не слишком ли доверился этому выходцу из Темной зоны?
Чиркнуло, загорелся слабый огонек, а затем от яркого света на стенах задрожали тени. Уолд сидел за столом, подкручивая фитиль керосиновой лампы. Лицо выглядело уже не черным, а темно-серым, будто испепеленным, и Русов с содроганием вспомнил, что такого же цвета была шерсть убитых волков. Шапка кое-как подстриженных седых волос нависала над кустистыми бровями, а ниже плясали два язычка пламени. Хотя Русов и понимал, что это только отражения горящего фитиля в глазах Уолда, он вздрогнул и отвел глаза от серых узловатых кистей рук.
Рядом со столом располагался топчан: видимо, Уолд нередко бывал в пристройке, а вдоль стены тянулись самодельные полки - положенные на кирпичи доски с книгами.
– Прихожу сюда… почитать, - проскрипел Уолд. - Собирал по всему… городу. До дома тащить далеко… По ночам сюда никто не ходит… боятся. Ты ложись… Людям надо спать. Не бойся… не трону.
Русов снова вздрогнул: похоже, Уолд не причислял себя к людям. С сомнением поглядел на топчан.
Уолд засмеялся, будто закаркал:
– Нет вшей… Вся живность боится Уолда. Чувствует… у него дар.
– Спасибо, - вздохнул Русов. Потянулся рукой снять рюкзак и обнаружил, что того нет. Даже не помнил, где оставил: сумасшедший выдался день. Русов отодвинул топчан подальше от лампы, лег на спину и, подложив руки под голову, стал смотреть на потолок, где вздрагивала тень Уолда.
– Ты не говори… что видел меня, - проворчал тот. - Мы одной крови… ты и я.
«Где-то я это читал…», - сонно подумал Русов. А Уолд продолжал:
– Обычно у людей в сердце тусклый огонь… Черный свет делает его ярче… Но большинство не выдерживает.
Русов зевнул: «Что за бред?».
Он слишком устал. Повернулся на бок и, подтянув колени, накрыл голову полой куртки. Потрескивало, по стене уютно колебался красноватый свет, и Русову показалось, что он снова в Кандале: отключили электроэнергию, мама зажгла керосиновую лампу и читает про чудеса Моисея. А он натянул одеяло на голову, следит сквозь щелку за ее колеблющейся тенью и постепенно погружается в сон…
Словно почувствовав его мысли, Уолд хрипло и почти без запинки прочитал:
«Горе тебе, опустошитель, который не был опустошаем, и грабитель, которого не грабили! Когда кончишь опустошение, будешь опустошен и ты; когда прекратишь грабительства, разграбят и тебя».
Пошелестел страницами и добавил:
«Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули». [3]
«О ком это он? - сонно подумал Русов, погружаясь в дремоту. - Об Америке, что ли?».
…Яркий свет пробивался сквозь веки. Еще не совсем проснувшись, Русов блаженно потянулся, почувствовал под собой голые доски и рывком сел.
Комната была пуста, Уолда и след простыл. Солнечный свет пробивался сквозь грязноватое окно и золотистой пылью дрожал над полом. Русов встал и подошел к полкам: книги по биологии, философии, зоологии, ботанике - странное чтение для лесного бродяги. От воспоминания о вчерашней встрече по телу пробежали мурашки, захотелось поскорее уйти.
Русов взялся за ручку двери и вздрогнул снова: вспомнил про черных волков. Достал из кобуры пистолет и, проверив патроны, выглянул. Никого не видно, хлам и запустение под солнцем. Русов вышел и быстро миновал площадь: ничего не осталось от ночного очарования, только мусор и битый кирпич.
Зеленые холмы манили свежестью - за ними была дорога, машина и завтрак. Русов здорово проголодался. Он перешел поле и углубился в лес, найти дорогу по солнцу не составляло труда. Шел недолго, близко была вершина холма, когда услышал выстрел и крик впереди.
Болдуин!
Русов закричал в ответ, и через несколько минут они встретились - и без того широкое лицо Болдуина расплылось в улыбке.
– Фу ты, и как умудрились вчера потеряться? Я ходил, звал тебя, а потом добрался до машины. С утра снова пошел искать. А ты где ночевал, в лесу?
– Нет. - Русов смутился, вспомнив просьбу Уолда не рассказывать о нем. - Вернулся в городок, отыскал помещение.
– Брр, - Болдуин передернул плечами. - Призраки не являлись? Ладно, пойдем к машине. Поохотились.
Через пять минут они любовались пейзажем с вершины холма: зеленые с желтизной волны гор, подальше синие, а у горизонта прозрачно-голубые. Прохладной белизной блистала гряда облаков. Болдуин покрутил головой:
– Собаки, слышишь?
Русов стал вслушиваться и через минуту различил лай собак, а потом лошадиное ржание. Болдуин нахмурился:
– Что они, все бесноватого гонят? Скверно, как раз в нашу сторону.
У подножия холма была прогалина, потом снова лес, а за ним поблескивала речка. Лай становился громче.
– Толково гонят, - пробормотал Болдуин. - Как же нам пробраться к машине? Бесноватому нельзя попадаться, но и стрелять в него неохота, мы не полицейские. И собаки сгоряча могут накинуться сворой.
Лай и ржание стали громче, через прогалину перекатилась черная точка, следом замелькали точки поменьше…
– Вот что, - решился Болдуин. - Давай-ка обратно в городок. Спрячемся там, где были. Они пройдут стороной.
