Дэвид Герролд - Ярость мщения
– Хочешь присоединиться к нам? – напрямую спросил он, Я колебался: – Мне немного страшно.
– Так. Ты боишься. Что кроется под твоим страхом?
– Не уверен, что могу доверять вам.
– Спасибо за откровенность. Что-нибудь еще?
Я мог бы сказать, что мне не нравится его реакция на мои слова: если не считать взгляда, он никак не реагировал, словно все инстинктивные отклики были у него отключены. Его манера сохранять неизменно доброжелательный вид казалась неодушевленной – почти механической. Это раздражало. И пугало.
– Вы слишком скользкий.
– Так. Хорошо. Спасибо и за это признание. Что еще?
– Я видел, что делают хторране.
– Дикие? – Да – Поэтому у тебя предубеждение против всех хторран, верно?
– Э… Да, верно. Я боюсь хторран и ненавижу их.
– Да, я знаю. Что-нибудь еще?
– Нет, пока, наверное, все.
– Хорошо. Спасибо. Ты присоединишься к нашему кругу сегодня?
– Мне казалось – я объяснил, почему не хочу этого делать.
– Да, объяснил. Ты привел свои доводы. А теперь выслушай меня внимательно. Снимаю приглашение прийти. Я спрошу иначе: испытываешь ли ты помимо перечисленного – всех своих страхов и мнительности – любопытство и желание поучаствовать? Ты по-прежнему не обязан приходить, просто мне хочется знать, что ты чувствуешь. Итак, у тебя есть желание прийти?
– Э… да. Мне любопытно.
– Хорошо. Любопытство – это уже проявление интереса. Наиболее мягкая форма желания.
– О! У вас получается, что я сам захотел.
– Нет, это ты сказал. Говори правду: хочешь прийти?
– Да.
– Хорошо. Все в твоих руках. Можешь сидеть в комнате и перебирать свои доводы, свои страхи, все свои оправдания, объяснения – и лепить конфетки из этого говна до тех пор, пока до смерти не опротивеешь самому себе. А можешь оторвать свою задницу и прийти на круг – что, кстати, тебе и хочется сделать – и открыть для себя истину.
– Я должен ответить прямо сейчас?
– Нет. Я узнаю твой ответ, когда ты там появишься. Или не появишься. Разреши задать тебе один вопрос. Что самое худшее может произойти там с тобой?
– Я могу умереть.
– Когда-нибудь ты все равно умрешь, но твое любопытство останется неудовлетворенным, не так ли?
– Так. – Я поневоле рассмеялся. Пусть Деландро мерзавец, но в очаровании ему отказать нельзя.
– Я знаю, – сказал он, – что ты все еще считаешь меня кем-то вроде главы секты наподобие масонов, верно? – Я подтвердил это кивком. – Ты думаешь, что под личиной моей доброжелательности скрывается чудовище, так?
Трудно выдерживать такой взгляд. Глаза Джейсона блестели.
– Э… верно, – признался я.
– Хочу сказать тебе правду, Джим. – В его голосе звучала неподдельная искренность. – Я – чудовище. По всем человеческим меркам. Я не укладываюсь ни в какие рамки ваших старых предрассудков, и поэтому ты видишь во мне нечто нечеловеческое. Я – угроза. Нет, не для тебя лично, а для того, во что ты веришь. Твой разум настолько отождествляется с предрассудками, что готов уничтожить все грозящее системе твоих верований. То есть меня. Я – чудовище. И я знаю об этом.
А ты знаешь, что сделало меня чудовищем? Тот факт, что я принадлежу к избранным. Большинство людей на планете по-прежнему обречены бороться за выживание. И ради этого они готовы на все. Вот что действительно чудовищно – на что способны люди, лишь бы выжить. Это страшный заговор посредственностей всего мира, неписаная договоренность о том, что человеку достаточно простого выживания. Но его недостаточно, Джим. Для меня этого мало. Я принадлежу к избранным. Я причастен к божественности человека.
Джим, посмотри на меня. Можешь ли ты положа руку на сердце утверждать, что в мире, где ты жил еще вчера, тебя окружали люди, стоящие на следующей ступени эволюции? Или же они просто старались выжить? Скажи, Джим, не увиливай. О чем свидетельствует твой опыт? Пахло ли от твоих сослуживцев божественностью?
– М-м… – Это было тяжко. Мое горло болезненно сжалось. – Там есть очень хорошие люди!
– Я спросил тебя не об этом. Может, они и хорошие люди, но меня интересует их выбор. Чему они посвятили свою жизнь?
– Искоренению хторранского заражения.
– Правильно. Выживанию. – Э…
– Я прав? – Да.
– Подумай об этом, Джим. Относились ли к тебе как к богу на ваших занятиях? Нет. Готов дать руку на отсечение, к тебе даже не относились как к живому существу. Обращались как с машиной, не так ли? Согласись с этим. Тебя оскорбляли, предавали, обманывали, вероятно несколько раз ставили в смертельно опасные ситуации, не удосужившись объяснить, зачем это надо. Тебе просто не позволяли отвечать за самого себя, не разрешали проявить все лучшее, что есть в тебе, не давали жить достойной тебя жизнью.
– Откуда вы это знаете?
– Знаю, потому что они поступают так со всеми. – Он усмехнулся. – Но ты относил это только к себе, не так ли?
В ответ я усмехнулся.
– Разве у других не так?
Наедине можно поиграть в откровенность. Джейсон снова похлопал меня по плечу.
– Нравится тебе или нет, но ты наш гость, Джим, Не будем усложнять себе жизнь. Давай договоримся: ты поживешь здесь некоторое время, присмотришься к нам. Обещаю, никто не обидит тебя и не заставит делать то, чего тебе не хочется. Мы будем относиться к тебе с такой любовью, на какую только способны.
– Но уйти я не смогу. Джейсон погрустнел.
– При других обстоятельствах я бы не задерживал тебя ни минуты. Если бы знал, что ты действительно хочешь уйти. И не сомневался бы, что ты не предашь. Но лагерь должен продержаться здесь еще некоторое время, а мы оба знаем, что ты сразу же вернешься сюда с вертушками и огнеметами, и это только подтвердит мои слова о твоем армейском стиле мышления, направленном исключительно на выживание. Однако я тоже несу ответственность – за выживание всего Племени. Поэтому мы не можем отпустить тебя ни прямо сейчас, ни до тех пор, пока не будем готовы к перебазированию. Когда лагерь уйдет отсюда, ты сможешь выбрать: остаться с нами или вернуться в свое прежнее состояние.
– Долго мне придется ждать? – поинтересовался я. Джейсон немного подумал.
– Два, может быть, три месяца. Времени более чем достаточно, чтобы разобраться в наших делах.
Я тоже подумал – и нахмурился.
– Не нравится, да? – спросил Джейсон. – Ты по-прежнему видишь во мне обманщика, верно?
– Мысли вы тоже читаете? – в сердцах огрызнулся я, но долго злиться на Джейсона было трудно.
– Некоторым образом. Кроме того, прочесть твои не составляет труда.
Он улыбнулся. Любые слова ему удавалось обращать в дружескую шутку.
– Я хочу знать все о червях. – Наконец-то я добрался до главного.
– Знаю, – ответил Деландро. – Я видел, как ты глядел на них. – Его взгляд на мгновение обратился куда-то вдаль, потом снова сосредоточился на мне. – Джим, вот что я тебе предлагаю. Испытай меня. Себя испытай. Воспользуйся случаем, чтобы понять, чего ты хочешь на самом деле. Речь идет о нашей человечности, Джим. Твоей, моей – всех нас.
