Кэролайн Черри - Черневог
Уединенные ночи, тихие дни, удары в оконные ставни, к которым старый Ууламетс никогда не прислушивался. У него было достаточно причин желать возвращения своей дочери к жизни, и сердце его имело очень небольшое отношение ко всему этому. На этот счет Ивешка была права.
Листья покрывали поверхность реки…
Пенящаяся вода и брызги за кормой…
Саша неожиданно отпрянул, испытывая страх, вскарабкался наверх и закричал Петру:
— Лодка…
Причал был пуст. Петр видел это достаточно хорошо, стоя на самой вершине холма, у начала дорожки: лодки не было на месте. Он тут же бросился вниз, к старым выветренным доскам причала, чтобы встать там и стоять как дурак, беспомощно глядя в верховья реки, поскольку он хорошо знал, что в низовьях реки был Киев, куда ни при каких обстоятельствах Ивешка не рискнула бы отправиться без него.
— Она уплыла, — сказал он Саше, который добежал туда почти вместе с ним. — Это как в плохом сне! В чертовски плохом сне! И что, черт возьми, она думает делать с лодкой? Куда она надумала отправиться?
— Я не знаю, — сказал Саша.
— Мне кажется, что она очень беспокоилась, когда я вовремя не вернулся из леса. И я думаю, она решила, что со мной случилось что-то чертовски ужасное! Я не знаю, спятила ли она или нет, но взять лодку…
— Она могла что-нибудь услышать от леших.
— О, Господи, хорошо, хорошо, она могла услышать от леших! Но ведь тогда она должна была понять, что лешие говорили с нами! Разве не так?
Саша схватил его за руку и потащил назад в дом, который покинула Ивешка.
— Она позаботится, — сказал Саша. — Петр, я знаю, что она всегда сумеет позаботиться о себе. Она обдумает все со всех сторон…
— Черта с два! — воскликнул тот и вырвал руку. Он взобрался на вершину холма и стоял там некоторое время, переводя дыхание под старыми мертвыми деревьями, глядя на дом и на двор в сгущающейся тьме, а к его горлу подступал комок и холодный страх проникал до желудка.
Он слышал, как Саша поднимается вслед за ним. Но сейчас он не был в настроении говорить об Ивешке или обсуждать вслух, что за беда могла с ней приключиться: он мог и сам вполне правильно обдумать происходящее без всяких колдунов. Поэтому он быстро пролез через дыру в заборе, крадучись поднялся на крыльцо, а затем так же осторожно прошел на кухню, где достал подвешенную к стропилам корзинку и начал разыскивать муку и масло.
Он был уверен, что Саша, войдя вслед за ним в дом, будет стоять сзади него и мучиться от желания помочь ему.
— Я возьму Волка, — сказал Петр, — отправлюсь за ней и найду ее, не беспокойся об этом. Если она на реке, я не заблужусь, если буду следовать вдоль берега.
— Петр, я понимаю, что ты не настроен выслушать меня…
— В этом нет твоей вины… Но где же эта чертова мука? Неужто она забрала ее всю?
— Мука под столом. Во всяком случае, должна быть… Петр, ну пожалуйста, давай просто порассуждаем вместе: она взяла лодку, и значит, она находится не в лесу. Вот мы уже кое-что и знаем. Я же не мог определить, где ты находился, независимо от расстояния между нами. И это все из-за этой тишины…
Петр повернулся и пристально посмотрел на Сашу, ожидая, что он наберется ума и помолчит. Но Саша лишь дернул челюстью и сказал с обычной прямотой:
— Мы отыщем ее, Петр, обещаю, что мы вместе отыщем ее, но только давай не будем поступать слишком опрометчиво.
— Опрометчиво! Господи, да разве мы можем сидеть сложа руки, как ты думаешь? И не сделать ни единой попытки, в то время как она одна, на воде, в такую темень, и только Бог знает, с кем! Там болтается оборотень! Кто знает, какой облик сейчас он примет? Кто знает, с кем сейчас она плывет?
— Петр, я не хочу, чтобы ты шел туда один, без меня. Тебе понятно это? Я знаю, что ты не в себе, и мне жаль тебя, но я не хочу, чтобы ты сломя голову мчался туда!
— Черт! Не смей направлять на меня свои желания, черт побери! Я знаю, что ты подразумеваешь только добро, но, Саша, прекрати это! Уйди с моей дороги! Проваливай ко всем чертям с моего пути!
— Петр…
Наконец он отыскал муку.
— Ты будешь давать мне советы, приятель, когда женишься сам. Я не собираюсь сидеть здесь, пока она там ищет беды, а ты не можешь сказать мне, что же происходит.
— Петр, выслушай меня!
И тот почувствовал, как это желание встряхнуло его: мысли стали разбегаться и путаться, а руки задрожали, будто у него появилось неприятное воспоминание. Он хлопнул рукой по столу и оперся на него, потому что от бессонной ночи, проведенной на холоде, и всего остального, случившегося с ним, его колени внезапно подогнулись.
— Не делай этого со мной, черт побери!
— Петр, мы отправимся за ней, я полностью с тобой согласен, что мы отправимся за ней как можно быстрее, но ведь мы можем отправиться туда, захватив с собой все что нам необходимо, а можем пойти без этого. И я не стал бы сейчас просто так поспешно собираться, бросая в мешок что попало, Петр. Ведь колдовство и чародейство не могут рассчитывать только на удачу, они никогда не работают с чем-то неизвестным!
— Сдается мне, что сегодня ночью они вообще не работают!
— Я могу пожелать ей всяческого добра, но это может быть не совсем верным решением, если еще кто-то пожелает в этот момент нечто определенное. Разве так не может случиться?
— Кто-то еще? Кто-то еще… Это как раз то, о чем мы все время говорим? И именно поэтому мы сейчас не называем никаких имен?
— Петр, не сомневайся в ней, не сомневайся в нас! Сомнения только разрушают колдовство, а это самая большая ошибка, которую мы можем сделать.
— Сомнения возникают, когда ты начинаешь понимать, что промахнулся, или когда осознаешь, что должен был бы сделать это по-другому… Но самое глупое, что мы можем сделать, так это сидеть здесь и позволить ей уплыть под парусом Бог знает по какому легкомысленному решению, в то время как мы будем надеяться, что все идет хорошо! Север, Саша, север, вот куда она как раз сейчас и отправилась, и если здесь действительно что-то не так, то у меня есть очень удачное соображение, что там что-то происходит с лешими, и раз лешие не могут остановить это, то вот тогда я сомневаюсь, что моя жена единственная из нас, у кого есть дело до происходящего там!
— Если это только не какое-нибудь старое волшебство, — спокойно произнес Саша. — Мы же просто не знаем этого: так может быть. Оно может существовать сотни лет, и его мог оставить кто угодно из тех, кто когда-то жил здесь.
Но это было сущей бессмыслицей. У него не было настроения выслушивать именно сейчас то, что было явно непонятно ему. Но Саша продолжал, с беспокойством и очень серьезно глядя на него. Он всегда поступал так, когда хотел объяснить необъяснимое.
