Джек Уильямсон - Легион Времени. (Сборник)
Но было уже поздно. Кто станет будить ребенка после полуночи? Я вспомнил свое видение — или это была галлюцинация? Живая Дона в хрустальном гробу, призывавшая меня лететь... Странное нетерпение охватило все мое существо. К ракете я вернулся едва ли не бегом. Кросно был уже там — он не нашел меня в комнате и заметно нервничал.
— Не мог заснуть, — объяснил я ему. — Это ваше лекарство...
— Я так волновался... — ответил Кросно. — У нас осталось всего десять минут.
Я вскарабкался по тонкой паутинке лестницы, пропихнул свое тело через круглый люк в крошечную узкую кабинку и задраил воздушный шлюз. Внизу Кросно спрятался в укрытие, заложенное для верности мешками с песком.
Теперь надо было забыть о взрывчатке под ногами — если что-нибудь пойдет не так, я вместо Венеры попаду прямехонько в загробный мир — и сосредоточиться на хронометре. В расчетный момент требовалось запустить все три двигателя. Мои руки дрожали. Но вот стрелка дошла до нужной отметки, и я рванул рычаги на себя.
Двигатели взревели громче сотни тайфунов, и ракета устремилась вверх. Лужайка вместе с укрытием Кросно скрылась в урагане голубого пламени.
Земля быстро удалялась. Оглушающий грохот и перегрузки были невыносимы. Целую вечность я удерживал рычаги в предельном положении, дожидаясь, пока спидометр покажет восемь миль в секунду — скорость, необходимую, чтобы преодолеть притяжение Земли. Только после этого я смогу выключить двигатели.
А когда рев смолк, в крошечной кабине воцарилась полная тишина. Тишина и неподвижность показались мне раем. Да, да, именно неподвижность, ведь, находясь внутри ракеты, я совсем не чувствовал ее огромной скорости. Теперь надо было определить свое положение в пространстве и скорректировать курс.
Залитая лунным светом Земля превратилась в огромный голубой шар. Он удалялся, постепенно уменьшаясь в размерах. Рядом с ним, почти у меня на пути, висел в пустоте второй шарик, черно-белый и меньшего размера. Луна. Ее белая половина поначалу казалась мне ослепительной. Но вот из-за уменьшающегося диска Земли появилось Солнце, и стало ясно, что на самом деле Луна была очень тусклой. Я поспешил закрыть обращенные к Солнцу иллюминаторы металлическими шторками.
Венеру пришлось искать довольно долго. Естественно, ведь, когда я стартовал, ее не было видно. Вот и оно — крошечное пятнышко света. Неужели это целый мир, с огромной скоростью мчащийся мне навстречу?
Я нагнулся за секстантом и логарифмическими таблицами и впервые ощутил странное покалывание во всем теле. Ощущение было довольно болезненным — скорее даже не покалывание, а жжение.
Я сразу понял, что это космическое излучение — те смертоносные лучи, которые не доходят до поверхности Земли, поглощаясь в многокилометровой толще атмосферы. Может, я получил недостаточно препарата Кросно? Я протянул руку к настенной аптечке, немеющими пальцами взял крошечный шприц и вкатил себе в плечо еще одну основательную дозу лекарства.
— Чего-чего, а спать мне сейчас все равно нельзя, — вслух пробормотал я и снова потянулся за секстантом.
Крошечный диск Венеры отделяло от меня тридцать миллионов миль. Малейшая ошибка в расчетах, и я на несколько тысяч миль промахнусь мимо цели. А потом «Астронавт», скорее всего, рухнет на Солнце.
Покалывание в теле сменилось странным онемением. Я понял, что засыпаю. Все напряжение последних бессонных дней обрушилось на меня в один миг.
Я знал, что не должен спать — по крайней мере, пока не выведу «Астронавта» на правильный курс. Даже несколько минут могут оказаться роковыми. Я боролся со сном изо всех сил, понимая, что для меня это — борьба за жизнь.
Но инструменты выскользнули из онемевших пальцев. «Дело в лекарстве, — подумал я. — Зеленоватая жидкость в моих венах реагирует с космическими лучами... Сон — побочный эффект. Кросно не предусмотрел его. Венера... Курс...»
Я заснул.
Глава вторая. Покорение звезд
Уран — самый тяжелый из известных в природе элементов и самый малоизученный. Он — прародитель десятка других тяжелых элементов, включая известный всем радий. Радиоактивные атомы урана распадаются, порождая следующий элемент цепочки, который, в свою очередь, распадается, чтобы дать жизнь третьему звену, и так далее... Но все это происходит очень медленно, и за полмиллиарда лет распадется только половина начальной массы урана.
Вероятно, именно соли урана, содержавшиеся в лекарстве Кросно, послужили причиной моего сна.
Сначала все погрузилось во тьму.
Потом из тьмы пришел голос, негромкий и ясный голос Доны Кэридан. А может, он принадлежал женщине из прозрачного кристалла?
— Проснись! — требовала она. — Проснись, Барри Хорн!
Я вздрогнул, однако не проснулся, а каким-то образом приобрел способность видеть и чувствовать во сне. Ощущение было совсем новым для меня — наверное, так воспринимает мир мозг, лишенный какого бы то ни было тела. Но почему-то я был уверен, что это новое восприятие подарил мне звучащий во тьме голос.
Я вспомнил, как читал отчеты о знаменитых опытах Райна по «парапсихологии». Райн исследовал некий феномен, который называл экстрасенсорным восприятием, и утверждал, что оно не зависит от нервной системы и органов чувств, а также от расстояния и даже времени. Вероятно, именно таким восприятием и обладал теперь мой спящий мозг.
Я превратился в сгусток чистой мысли. Я мог видеть свое тело, спящее в кабине неизвестно куда мчащейся ракеты. Но неподвижное тело больше мне не принадлежало. Это был просто предмет, такой же, например, как хронометр или остывшие дюзы.
На самом деле слово «видел» здесь не совсем подходит. Новое восприятие не имело ничего общего со зрением или слухом. А еще я знал, что чье-то чужое сознание направляет меня, помогая освоить новые чувства. Постепенно мой разум расширялся, захватывая все большую область пространства. Вот я уже знаю, что творится вокруг ракеты. Вот в расширяющуюся сферу попала Венера, и я понял, что пролечу мимо нее.
О ужас! «Астронавт» летел прямо на Солнце!
Я попытался сдвинуть свое тело, заставить его проснуться и скорректировать курс. Тщетно. А вскоре я и вовсе забыл об опасности, увлеченный новыми ощущениями.
На Венеру мне было уже не попасть.
Кросно говорил, что «Астронавт» пересечет орбиту Венеры через восемьдесят девять дней после старта. Сейчас ее серебристый диск висел далеко позади. Значит, я проспал больше трех месяцев!
Еще немного, думал я, и моя ракета упадет на Солнце!.. Ничего подобного. «Астронавт» с огромной скоростью пронесся мимо огромного огненного шара и завертелся вокруг него, как камень на веревочке. А потом невидимая веревочка порвалась, и нас снова вышвырнуло в открытый космос.
