Всеслав Соло - Астральное тело-1, Скоморох или Начало Магии
Я подчинился просьбе, тем более что Вика посмотрела на меня преданно и доверчиво. Видимо, ей особенно по душе было то, что она воспринята сегодня моею женою…
Как мне не хотелось, но мне пришлось покинуть сарайчик и снова оказаться на крутом морозе во дворе. Я встал неподалеку от окошка. Терпеливо наблюдал, как Вика оживленно беседовала с Долланским, последний, почувствовав мое присутствие у окна, протянул свою мясистую руку к нему и задвинул его белой шторкой! Теперь на ее светлом фоне раскачивались два силуэта, видневшиеся по пояс. Меня обозлила подобная аудиенция Вики! Силуэт Долланского почему-то приблизился к Вике: оба силуэта замысловато перешептывались! Я топтался на месте, не спуская пристального взгляда с них. Под моими ногами хрустел снег, словно пенопласт. Какая-то искусственность во всей этой ситуации поражала меня.
Вдруг я расслышал где-то там, в глубине двора, за сарайчиком или дальше, что кто-то перешептывался.
Потихонечку я выглянул за угол сарайчика: разглядеть ничего не удавалось и расслышать тоже! И я решил приблизиться на несколько шагов к шепоту.
Чтобы не хрустеть, мне приходилось по несколько секунд погружать каждый ботинок в замерзший снег тропинки. Вскоре я спрятался в проем между задней стенкой сарайчика и забором соседнего двора. Шепот оказался еще дальше от меня, за поворотом забора. Теперь его хорошо было слышно, но, как я понял, я попал на окончание разговора.
— Все, я тебе сказал. Он уже пришел, мне пора идти…
— Хорошо!.. Гы-гы-гы!.. Ой, Остап Моисеевич, минуточку! Чуть не забыл!..
— Да, я здесь!
— Остап Моисеевич, а что я буду за это иметь? Я же могу и отказаться, ежели… сами понимаете…
— Ладно. Девочку я тебе обещаю, хорошую! Худенькую!
— Из сорок пятой. Остап Моисеевич, из сорок пятой!
— Людку, что ль?
— Да-а, Остап Моисеевич, Людочку!
— Ладно, договорились!
— Остап Моисеевич! — послышался громкий голос с другого конца двора; кажется, голос Долланского…
— Меня зовут заниматься. Адью, Купсик, до завтра! — отрезал Остап Моисеевич.
— Адью, Остап Моисеевич, адью! — ответили ему.
«Купсик?!» — вспыхнуло у меня в памяти.
Тут произошло невероятное! Огромная птица пролетела пару кругов надо мною и сарайчиком так низко, что от ее хлопанья крыльев меня несколько раз обдало морозным ветром. Несмотря на холод, я пропотел! Ноги у меня подкосились, сердце заклокотало, будто искало куда спрятаться, и провалилось в живот! Черная фигура Остапа Моисеевича промелькнула мимо меня; птица унеслась за соседний забор, и ее мощное расплескивание крыльев стихло. Я стоял, плечом прислонившись к забору. В памяти еще сверкали огненные глаза и когти страшной птицы. Где-то во дворе скрежетнула металлической защелкой дверь…
— Сережа! — послышался взволнованный голос Вики.
«Вика, я совсем о ней забыл», — подумал я, оставаясь на месте.
— Сережа! — уже отчаянно выкрикнула Вика.
— Я здесь, иду! — хрипло отозвался я.
Возле сарайчика, пока я шел, вспыхнула кем-то зажженная лампа под шляпообразным колпаком, и ее свет обнажил пол двора. Я вышел к сарайчику. Вика бросилась ко мне.
— Ты что, обиделся? — первое, что спросила она, ласкаясь.
— Здесь кто-нибудь сейчас проходил? — обнимая Вику и отвечая на ее ласки, все еще хриплым голосом спросил я. В горле у меня перехватило и першило.
— Да. Долланский позвал в спортзал какого-то мужчину.
— А где Долланский? — поинтересовался я.
Но на этот вопрос ответила не Вика, а внезапно открывшаяся дверь в кирпичном доме. Из-за нее выглянул Долланский.
— Молодые люди! — крикнул он в нашу сторону. — Проходите переодеваться, мы скоро начинаем! — и тут же скрылся за дверью, захлопнув ее за собою.
— А что случилось? — беспокойно спросила меня Вика.
— Да так! Я подумал: «Не показалось ли мне, что кто-то прошел мимо меня, там, в глубине двора».
— А что ты там делал?
— Ничего. Курил.
— У тебя так сердце колотится, — сказал Вика, прижавшись к моей груди. — Что-то случилось? А?
— Скажи, ты что-нибудь слышала?
— А что я могла слышать?
— Ну, там, шум какой, хлопанья…
— Нет. Я ничего не слышала. Я только испугалась, что тебя нет!.. А ты слышал?
— Что слышал? — насторожился я от Викиного вопроса.
— Ну, ты же сам сказал: шум, хлопанья!
— Да нет! — прикинулся я повеселевшим. — Это я так спросил, чтобы тебя попугать сейчас.
— Проказник! В тебе еще много бесового! — ласково пожурила меня Вика, потрепав за щеки, и поцеловала в губы…
Переодевшись в специально оборудованных для этого комнатах в спортивные костюмы, я и Вика вошли в спортзал. Все присутствующие там люди тоже были одеты в разноцветные спортивные одежды. Каждый член этого частного зала удобно располагался на полу на своем утепленном коврике. Мы с Викой разместились неподалеку от эстрады, с которой, как я понял, будет вещать свою систему Долланский.
— А ты бы смогла его узнать? — спросил я полушепотом у Вики, голос у меня уже успокоился и выровнялся.
— Кого? — удивилась Вика и огляделась по сторонам.
— Того, которого Долланский позвал в спортзал, там, во дворе, — все так же полушепотом пояснил я.
— А-а, — поняла Вика. — Тише, — сказала она.
— Почему? — в свою очередь удивился я.
— Он рядом с тобою, — сказала Вика и незаметно повела глазами в его сторону.
Я оглянулся… Позади меня, на ярко-желтом меховом коврике сидел мужчина лет сорока — сорока пяти, на коленях у него лежал его крупный живот. Мужчина улыбнулся мне, неприятно оскалившись при этом, словно передразнил меня. Потом он облизнул свои припухшие губы. Одет он был в черное трико, на шее повязан короткий голубой шарфик. Мужчина почесал об рукав свой ноздристый нос и на рукаве осталась влажная полоска. Мне стало противно, и я отвернулся.
— Это точно он, ты не ошиблась? — наклонился я к Вике, спрашивая.
— Конечно он! Не сомневайся, — прожужжала мне Вика прямо в ухо, и от ее нежных губ у меня по спине пробежали мурашки. — А зачем он тебе? спросила она.
— Мне кажется, я его где-то мог видеть… — ответил я первое, что взбрело мне в голову, и подумал про себя: «Ну и мерзкая же рожа у этого Остапа Моисеевича! Такой со всякой заразой может иметь дело!»
На эстраде появился Долланский. Зал шумел негромко, все переглядывались, ожидая интересный вечер. Заговорил Долланский, и все разговоры прекратились. Я окинул еще раз взглядом весь зал — на ковриках сидели в позах «полулотос» человек двадцать. Черным пятном промелькнул передо мною Остап Моисеич, он один среди присутствующих был одет в черное трико.
