Бет Рэвис - Ярче солнца
Мне почему-то никогда не приходило в голову, что кто-то мог его любить. Мои воспоминания о нем вертятся вокруг его последних минут. Хотя в первую нашу встречу он показался мне Добрым, даже ласковым, щедрым и дружелюбным, но все это затмил безумный взгляд, с которым он уговаривал Старшего убить моего отца и других замороженных. Но, конечно, Виктрия ничего такого не видела. Перекошенное лицо в криокамере — это лицо ее друга, Ориона-регистратора.
И теперь, когда Старший объявил комендантский час, когда ей страшно — нам всем страшно, — в такой день она ослушалась приказа идти в свою комнату и вместо этого пришла сюда, к Ориону.
Внезапно я понимаю: она не ослушалась. Он ведь велел идти домой. Просто иногда ты чувствуешь себя дома не где-то, а с кем-то.
Возвращаюсь обратно к криокамерам. Виктрия невольно помогла мне найти ответ; я наконец догадалась, что хотел сказать Орион. Он сказал идти домой. И я пришла, еще даже не осознав, что он имел в виду.
Кладу руку на дверцу криокамеры номер сорок два. Здесь я должна была бы сейчас лежать. Здесь мой единственный дом.
Тяну за ручку.
Я разговариваю с родителями каждое утро, но почему-то только на этот раз в горле поднимается желчь от запаха криораствора. С трудом сглатываю — тело вспоминает, как я тонула в тошнотворно сладкой жидкости. На секунду становится тяжело дышать, а потом я вдыхаю слишком глубоко, и с каждым глотком воздуха запах криораствора убивает меня снова и снова.
Мне вспоминается, как жгло ноздри, как перед глазами плясали расплывающиеся васильковые искры.
На стеклянном ящике нет крышки — она раскололась, когда Док со Старшим впопыхах скинули ее на пол, чтобы не дать мне утонуть.
Воспоминания накрывают волной. Я помню боль, но что именно болело и как, уже расплывается в памяти. Ясно вспоминается только голос Старшего, глубокий и успокаивающий. Я была так испугана, так потеряна, но его голос вытащил меня из тумана сквозь весь мой ужас.
С усилием заставляю себя не думать о том, как проснулась, а сконцентрироваться на самой криокамере. Стекло под пальцами холодное, и контейнер удивительно узкий — как же тесно мне было, как бились руки и ноги, пытаясь освободиться. Пальцы вдруг замирают.
Внутри — ровно там, где было бы мое сердце, если бы я сейчас лежала в ящике, — белеет сложенный листок бумаги.
Разворачиваю его трясущимися руками.
ВОЕННЫЕ НА БОРТУ «ГОДСПИДА»
1. Катажина Берже
4. Ли Харт
12. Марк Диксон
15. Фредерик Красинский
19. Брэди Макферсон
22. Петр Плангариц
26. Тео Кеннеди
29. Томас Коллинз
30. Химена Роже
33. Алистер Поттер
34. Айгус By
38. Джереми Дойл
39. Мариэлла Дэвис
41. Роберт Мартин
46. Грейс Спайви
48. Дилан Фарли
52. Инес Гомес
58. Эшлин Кинан
63. Эмма Бледсоу
67. Джагдиш Ийер
69. Юко Сайто
72. Хуанг Сун
78. Чибуэзе Копано
81. Мэри Дуглас
94. Наоко Сузуки
99. Джулиана Робертсон
100. Уильям Робертсон
29. Старший
Напомнив Доку зайти домой к Лил перед тем, как забирать тело Стиви, я вместе с корабельщиками отправляюсь прочесывать улицы. Из окон на нас глядит множество лиц. Иногда я ловлю на себе кроткие взгляды, омраченные тревогой и страхом, но чаще всего люди испепеляют меня взглядами. Пусть приказа они послушались, но смотрят зло и дерзко.
В животе оглушительно урчит — в последний раз нормально я ел вчера, — и по настоянию Марай приходится остановиться и перекусить. На улицах пусто, но мы не уходим, пока не выключается солнечная лампа. Уже поднимаясь по гравтрубе на уровень корабельщиков, я с неохотой замечаю, что почти во всех трейлерах горит свет. И, кажется, мне известно, какие разговоры не дают сегодня уснуть людям.
Большинство корабельщиков остается в Городе — в конце концов, там все и живут, а на втором уровне только работают, — но Марай отправляется со мной. Наши шаги гулко гремят по металлическому полу, и мне вдруг приходит в голову, что этой ночью, когда Марай спустится к себе, а я поднимусь на уровень хранителей, меня будут отделять от всех остальных на корабле целых два уровня — два пустых уровня на одного меня.
Мы все ближе и ближе к извечному «жжж, бам, жжж» двигателя. В машинном отделении относительно темно, но двигатель все же отбрасывает тень. Он все так же пахнет горячей смазкой, но кажется меньше на вид — теперь, когда я знаю, что он не двигает корабль. Марай, не глядя на него, пересекает помещение и идет к толстой, тяжелой герметичной двери.
Мост.
Наш капитанский мостик.
Вспоминаю, как Старейшина объяснял мне перед началом занятий: эти помещения в ведении корабельщиков. Моя забота — не корабль, а люди.
Марай открывает дверь и ждет, чтобы я вошел первым. Крыша здесь тоже выгнута, а сама комната по форме похожа на остроконечный овал. В передней части стоят два ряда столов с мониторами. В стену встроена гигантская V-образная панель управления.
Сажусь за нее и пытаюсь себе представить, каково было бы привести эту громадину на поверхность новой Земли.
Но у меня не выходит… Все это кажется настолько нереальным, что невозможно даже в воображении увидеть себя командиром, который сумел посадить корабль.
Спешно поднимаюсь на ноги. Старейшина был прав. Мне здесь не место.
Марай встает у одной из панелей. Перед ней два экрана — оба пусты. На одном пометка «Связь», на другом — «Навигация».
— Сегодня я работала над этим, как было приказано, но потом ты вызвал нас разобраться… с проблемой, — говорит она, проводя пальцами по железной табличке «Навигация».
— У тебя получилось понять, где мы? — спрашиваю я с любопытством.
Марай хмурится.
— Там ужасный бардак. — Она поднимает навесную панель под экранами, открывая моему взгляду нагромождение проводов и схем. — Если бы меня спросили, я бы сказала, что кто-то сделал это специально, возможно, еще во времена Чумы… в конце концов, мы именно тогда потеряли связь с Сол-Землей.
— Значит, кто-то — возможно, Старейшина времен Чумы — нарушил связь с Сол-Землей и мимоходом испортил навигационную систему? — предполагаю я, раз уж обе системы находятся на одном пульте.
Пожимая плечами, Марай снова закрывает путаницу проводов железной панелью.
— Я пытаюсь разобраться.
Хоть голос ее и звучит ровно, я все равно слышу скрытое недовольство.
— Прости за сегодняшнее. Я понимаю, что из-за всего шума на уровне фермеров тебе пришлось прервать работу.
Марай внимательно смотрит на меня.
— Ты хорошо справился, — говорит она наконец.
