Дэвид Вебер - Унаследованный Армагеддон
Облегчение отразилось в глазах обеих офицеров, потому что генерал Хэтчер все это время находился в нестабильном положении. Несмотря на то, что первая помощь, оказанная Цзянем, спасла жизнь генерала, без имперских технологий он потерял бы обе ноги, если бы вообще выжил, но эта же самая технология чуть не лишила его жизни.
Хэтчер относился к тем редким индивидуумам, составлявшим едва одну десятую долю процента всех людей, у которых была аллергия на обычные препараты быстрого заживления. Но резня в Минья Конка не оставила времени для детального медицинского обследования, и врач, который первым лечил его, ошибся. Реакция Хэтчера была быстрой и бурной, и только то, что этот же самый медик быстро распознал симптомы, спасло генерала от смерти.
На восстановление его ног до состояния, которое позволило бы провести усовершенствование, ушли месяцы, поскольку хотя альтернативные способы лечения и были столь же эффективными, но требовали гораздо больше времени. В следствие этого и реабилитация после собственно усовершенствования заняла намного дольше обычного. Так что для всех коллег и друзей было огромным облегчением узнать, что скоро он к ним вернется.
И, если вспомнить как Хэтчер хихикнул при комментарии Цзяня в Минья Конка, вернется как первый усовершенствованный член Комитета начальников штабов.
– Я рад слышать это, Правитель, – сказал Цзянь, – и я думаю, что вы будете рады, когда он вернется.
– Да, но я также хотел бы поздравить вас с успешным выполнением работы в последние месяцы. Я могу добавить, что Джеральд разделяет мое мнение.
– Благодарю вас, Правитель.
Цзянь не улыбнулся – Гор и не видел никогда, чтобы этот большой человек улыбался, – но его глаза выдали удовольствие.
– Вы заслуживаете всей благодарности, которую только мы сможем выразить вам, маршал, – тихо сказал он.
В определенном смысле ранение Хэтчера пошло на пользу дела. Если и был кто-то в командном составе равный ему во всех смыслах, то только Цзянь. Они были очень разными; Цзяню недоставало легкости в общении с людьми, какая была у Хэтчера, и чутья, которое позволяло осуществлять сложнейшие операции, казалось, без усилий, но он обладал аналитическим складом ума, был неутомимым, внутренне собранным и непреклонным, как Джаггернаут, и при этом прагматично гибким. Он направлял их организацию, выполнял строительные и тренировочные планы с опережением на целый месяц и – самое важное – остановил бесплодную партизанскую войну в Азии с такой безжалостностью, на которую сам Хэтчер, возможно, не был бы способен.
Вначале Гору было немало не по себе от деятельности Цзяня. Тот не старался брать мятежников в плен, а те, кого все-таки взяли, предстали перед трибуналом и были казнены, обычно в течение двадцати четырех часов. Его команды быстрого реагирования были почти повсеместно, наполняя Гора страхом, что Хэтчер совершил ужасную ошибку, рекомендуя Цзяня в качестве своей замены. В этом огромном китайце была настоящая неумолимость, заметив которую Гор задался вопросом, интересует ли его вообще, кто виновен, а кто нет.
Но все же он решил подождать, и время доказало мудрость его решения. Да, он был безжалостен и неумолим, но, кроме того, он мучился от стыда; Цзянь не мог забыть, что его офицеры стали предателями. И еще – он был столь же неумолимо справедлив. Каждый, кто попадал в его сети, проходил проверку на детекторе лжи, и невиновные были освобождены так же быстро, как и пленены. Он не допускал никакой бесполезной жестокости ни со своей стороны, ни со стороны своих людей.
Возможно еще важнее было то, что он не был «западником», наказывающим патриотов за борьбу против оккупации, он был их главнокомандующим, действующим при полной поддержке партии и правительства, и никто не мог обвинить Цзяня Тао-линя в том, что он действовал по чьей-то указке. Его репутация и то, что он был выбран замещать раненого Хэтчера, как нельзя лучше укрепили позицию нового правительства среди азиатов.
В течение двух недель прекратились все атаки. Спустя месяц было окончательно подавлено партизанское движение. Все его лидеры были схвачены и казнены. Никто не был заключен в тюрьму.
Эти события, охладившие слишком горячие головы, не прошли в тайне для остального мира. Гор переживал по поводу жестокого подавления мятежей в Африке, но урок Цзяня пошел на пользу. В мире было все еще неспокойно, но каналы постоянно вели прямую трансляцию подавления мятежей и последующих казней, и явные вспышки насилия быстро прекратились.
Цзянь слегка качнул головой в знак того, что комплимент принят, а Гор улыбнулся и повернулся к дисплею, когда на нем появилось изображение ОЦО-2.
Слепящие огни автоматических сварочных аппаратов расползались по огромному пространству, пока люди копошились возле своих механических помощников или проскальзывали между ними с очевидно самоубийственным неуважением к собственной жизни и сохранности конечностей. Челноки с металлическими деталями прибывали с точностью хорошо налаженной земной железной дороги, выгружая свою ношу, чтобы вскоре вернуться с новой. Громадные строительные корабли, поражающие своими балочными конструкциями, захватывали строительные элементы и передавали их сварочным аппаратам, а затем отправлялись за следующей партией. Паутина коммуникаций из земного кабеля, хрустальные сосульки имперских молекулярных схем для компьютеров и систем управления огнем, огромные блистающие блоки уже собранных генераторов силовых полей, осветительные и трубопроводные системы, усеченные полые каверны пусковых установок – все сливалось в яркую картину.
«Производит впечатление», – подумал Гор. Даже на него. Или, возможно, особенно на него. Геб разделял мнение Теграна о землянах, и Гор был полностью с ними согласен. В отличие от этих горячих решительных людей, он знал, что перед ними стоит почти невыполнимая задача. Они не признавали этого и обращали его страхи в ложь.
Гор вместе с генералами несколько минут наблюдал за бурлящей работой строителей, затем Правитель со вздохом отвернулся и его примеру последовали подчиненные. Они зашли в транзитную шахту, и он сдержал улыбку, глядя на обеспокоенное лицо Цзяня. Забавно, что это его пугает, когда мятеж, устроенный его собственными людьми, не заставил даже бровью повести.
Они прибыли в конференц-зал, который предоставила в их распоряжение капитан Роббинс, и Гор, пригласив всех садиться, сам занял место во главе стола и с наслаждением вытянул ноги.
– Я впечатлен, господа, – сказал он. – Вероятно, мне нужно было лично увидеть это, чтобы поверить. Вы, люди, творите чудеса.
