Фред Хойл - Андромеда
— А какая ей от этого польза?
— Какая польза от органического тела? Машина, наделенная органами чувств? Машина с глазом?
— Вы никого в этом не убедите, — сказал Рейнхарт.
— Не растравляйте мне раны.
— Вам придется остаться при машине, Джон.
— Для чего?
— Для того, чтобы ее контролировать. — Решение было принято много часов назад, и теперь Рейнхарт говорил твердо. Флеминг покачал головой.
— Каким образом? Машина умнее нас.
— Умнее?
— Я не желаю принимать в этом участие.
— По вашей теории, ее бы это только устроило.
— Но вы мне не верите… Рейнхарт жестом остановил его.
— Я готов вам поверить.
— Тогда уничтожьте ее. Это единственный безопасный выход.
— И мы это сделаем, если потребуется, — сказал Рейнхарт и направился к двери, словно они уже обо всем договорились. Флеминг быстро повернулся к нему.
— Уничтожите? Вы действительно считаете, что сможете это сделать? Помните, что произошло, когда я попытался все приостановить? Дауни просто вышвырнула меня вон. А если вы попытаетесь, то и вас вышвырнут.
— Меня и так хотят вышвырнуть.
— Хотят… чего?! — Флеминга словно ударили.
— Есть силы, которые хотят нас всех убрать отсюда, — сказал Рейнхарт. — Стоит им только узнать, что у нас разброд, и нас вытеснят.
— Но зачем, черт побери?
— По их мнению, они лучше знают, как использовать машину. Но пока мы здесь, Джон, мы всегда можем отключить рубильник. И отключим, если понадобится. — Он перевел взгляд с встревоженного лица Флеминга на стоящие на полу чемоданы. — Распакуйте-ка лучше все это.
Глава 7. Часть 4
При встрече Дауни и Флеминга воздух был насыщен электричеством, но ничего драматического не произошло. Флеминг был достаточно спокоен, а Дауни разговаривала с ним со снисходительной усмешкой.
— Добро пожаловать, блудный сын, — сказала она и повела его смотреть существо в баке. Существо мирно плавало в своей питательной ванне. Оно обнаружило смотровое окно и большую часть времени проводило, прильнув к нему единственным, лишенным век огромным глазом. Флеминг уставился на него, но так и не смог решить, осознает ли оно то, что видит.
— Оно способно к какому-нибудь общению?
— Мой милый, у нас не было времени узнать о нем хоть что-нибудь, — Дауни говорила так, словно ей приходилось объяснять студенту-юнцу очевидные истины.
— Есть у него голосовые связки или что-нибудь в этом роде?
— Нет.
— Хм! — Флеминг выпрямился и заглянул через верх бака. — Возможно, это слабая попытка создать человека.
— Человека? Что-то не похоже на человека. Флеминг прошел в машинный зал, где Кристин следила за индикаторной панелью.
— Что-нибудь печатается?
— Нет, ничего. — Кристин казалась озадаченной. — Но в ней что-то происходит — добавила она. Лампочки на индикаторной панели безостановочно мигали. Похоже было, что машина работает сама для себя, не выдавая результатов. Следующие два-три дня прошли без происшествий, а потом Флеминг соорудил большую магнитную катушку, обмотав провод вокруг бака и соединив его концы с машиной. Он не объяснил остальным, для чего это делает, да, говоря по правде, и не мог бы объяснить. Но сразу же индикаторная панель неистово замигала всеми своими лампочками. Из лаборатории прибежала Кристин.
— Циклоп страшно возбужден. Носится как угорелый в своем баке. И действительно, даже в соседней комнате были слышны глухие удары и плеск. Флеминг отсоединил катушку, и шум прекратился. Затем он снова подсоединил катушку. — и существо вновь заметалось; однако выходное устройство продолжало бездействовать. Пришел Рейнхарт справиться, как идут дела; в его присутствии Дауни и Флеминг еще раз проделали операцию с подключением, но так ничего и не смогли понять. На следующий день Флеминг снова созвал их.
— Я хочу произвести один эксперимент, — объявил он. Он подошел к индикаторной панели и встал спиной к ней между двумя таинственными стержнями, назначение которых по-прежнему не было известно. Постояв немного, он снял со стержней прозрачные предохранительные чехлы и снова встал между ними, но ничего не произошло.
— Пожалуйста, встаньте на минутку сюда, — попросил он Рейнхарта и отошел, уступая место профессору. — Осторожнее, не прикоснитесь к ним. Они находятся под напряжением в тысячу вольт, если не больше. Рейнхарт неподвижно стоял между стержнями, спиной к индикаторной панели.
— Что-нибудь чувствуете?
— Очень слабое… — Он помедлил. — Что-то вроде головокружения.
— Что-нибудь еще?
— Нет. Рейнхарт отошел от панели.
— Ну, как, прошло?
— Да, — ответил профессор, — сейчас ничего не ощущаю. Флеминг повторил эксперимент с Дауни, но та не почувствовала ничего.
— У разных людей уровень электрической активности мозга различен, — сказала Дауни. — У меня, очевидно, он низкий, так же как у Флеминга. У вас, Эрнест, он должен быть выше, так как вызывает утечку тока между стержнями. Попробуйте вы, Кристин. Лицо Кристин стало испуганным.
— Ну-ну, ничего, — подбодрил ее Флеминг. — Встаньте так, чтобы ваша голова была между этими штуками, но только не касайтесь их, а то поджаритесь! Кристин встала между стержнями. В первый момент, казалось, ничего не произошло, потом она вся напряглась, ее глаза закрылись; покачнувшись вперед, она упала без сознания. Ее подхватили и перенесли на стул; Дауни оттянула ей веки, чтобы посмотреть зрачки.
— Все в порядке. Это просто обморок.
— Что произошло? — спросил Рейнхарт. — Она дотронулась до стержня?
— Нет, — ответил Флеминг, — но на всякий случай я снова надену чехлы. — Сделав это, он погрузился в задумчивость, пока Дауни и Рейнхарт приводили в чувство Кристин, пригибая ей голову к коленям и смачивая лоб холодной водой.
— Если между этими стержнями существует постоянный электрический разряд и в него вводится электрическое поле работающего мозга…
— Погодите, — нетерпеливо оборвала его Дауни, — кажется, она приходит в себя.
— О, с ней ничего не случится. — Флеминг задумчиво глядел на панель и на два торчащих из нее, изолированных теперь контакта.
— Это поле будет изменять силу тока в разряде, модулировать ее, так сказать. Мозг тоже почувствует реакцию, и тогда может происходить своего рода восприятие; значит, работать это может и туда и сюда…
— Что это вы там бормочете? — спросил Рейнхарт.
— Да все то же! — Флеминг весь был охвачен возбуждением. — Мне кажется, теперь я знаю, для чего эти стержни. Они служат для общения с машиной — для передачи и восприятия. Дауни недоверчиво посмотрела на него.
