Сергей Абрамов - 05-Мой престол - Небо (Дилогия)
«Иешуа, ты не ребенок! То, что ты несешь, — детские вымыслы! Что за бред: начать новую жизнь по Библии?! Ты, значит, Адам, Мари — Ева… О Господи!.. А Дэнис-то при чем? Змей-искуситель с яблоком в пасти?»
«Мне нужен партнер, Кифа, я говорил тебе».
«Возьми меня. Иоанна. Мы что — не годимся для сотворения мира? Рожей не вышли?»
«Не злись, злость непродуктивна. Извини, но и ты, и Иоанн — не просто друзья, но и люди, которые — в итоге! — воспринимают мои начинания как свои. То, что сейчас ты споришь и орешь как резаный — даже мысленно орешь, я же слышу, — ничего не меняет. Ты поорешь-поорешъ и будешь работать по моему плану. Иоанн — тем более. Мы срослись, и все наши споры и противоречия — лишь дань характерам. А мне нужен не просто противник, а враг. Сейчас Дэнис подавлен, лишен возможности что-либо решать для себя, но по прибытии на место он станет неуправляемым. Если хочешь — змием, хотя, конечно же, термин литературен…»
«Он стар».
«Не аргумент. Ты тоже не молод. И я — увы… Повторяю: тысяча лет для меня равна одному дню. Фигурально, естественно…»
«Мари знает?»
«Мари пойдет за мной, куда я скажу. Она всегда была изначально чиста и прекрасна, а сейчас, после того, что мы сделали…»
«Мы ее убили — твои слова».
«И воскресили — естественную».
«И значит, через годик появятся Каин и Авель, так?..»
«Ничего не имею против детей: я же обыкновенный галилейский плотник, что, к слову, мне пригодится. Будут и Каин, и Авель, и мальчики, и девочки — как Бог даст. Извини, фраза — привычка… Но там уже есть люди…»
«Оп-па! Есть люди — значит есть все людские пороки. А ты, если я не ослышался, хотел начать с нуля.?..»
«Я успеваю к началу. Я проверил. Я смогу изменить генетический код».
«Ну, блин, фантастика, и даже не научная! А что ж здесь, на Земле, не изменил? Не мог? Не успевал? Так махнул бы в прошлое, в какой-нибудь неолит-палеолит и порюхал бы все, к такой-то матери. И получились бы народной земле чудо-люди, прекрасные и чистые. А уж помыслы…»
«Зря смеешься: получились бы. Только рядом с тобою я тоже стал немножечко Мастером. Мы не имеем права вмешиваться в нашу Историю, которая есть как данность».
«А там нет, да?.. Не смеши людей, Иешуа! Что б тебе не смотаться в будущее того мира и посмотреть на их патриархов и пророков?»
«У них нет будущего, Кифа. Катастрофа — всего через пару тысяч лет по их времени».
«Тогда чего зря ломаться? Две тысячи лет — это не срок для такого эксперимента, господин Дух Святой…»
«Ты сказал это. А что до катастрофы, так остановить ее — дело техники. Пока у меня ее нет — этой техники. Или умения остановить. Но — будет».
«А если не будет?»
«Скажи, я когда-либо обманывал тебя? Или, точнее, себя…»
«Значит, нам — чаша ярости Его, даже семь чаш, если по Иоанну, а в твоем мире — тишина и благодать, потому что там — ты? Потому что — по Евангелиям — ты попросил-таки Бога пронести мимо эту чашу, и он, полагаешь, услышал тебя?»
«Кифа, с каких пор написанное или предсказанное стало для тебя реальностью? Иносказание — это всего лишь предупреждение. Чаша ярости будет пролита не Богом, не Ангелами Его, но людьми, потерявшими веру».
«Веру — во что? В Бога?»
«В себя самих. Повторяю: я не имею права ломать. Историю нашего с тобой мира. Но ты вправе строить ту Историю, которую мы начали в стране Храм. Кто знает — чья победит. Нет на то никаких предсказаний в Книге Книг…»
«Но строить — без тебя?»
«Мой престол — Небо, Кифа… Вот иносказание для меня: „И Я вложу слова Мои в уста твои, и тенью руки Моей покрою тебя, чтобы устроить небеса и утвердить землю…“»
«Это иносказание — об ином и иному сказано, Иешуа».
«Это иносказание — мне, потому что Книга дает каждому право выбрать для себя — любое, но следовать ему непреложно».
«Иешуа, дорогой, я сознаю, что, если ты что-то задумал, тебя не остановить. Проходили уже. Но что делать мне?»
«Разве страна Храм — не дело? Туда стремятся люди, уставшие от лжи и мира и от его зла, нормальные люди, мечтающие жить просто по-людски…»
«Опять община с апостолом Петром во главе? Да без тебя она выродится, к чертовой бабушке! Ты — идея, а я что? Ну руки, ну голова…»
«Ты ошибаешься, Кифа. Ты — все то же, что и я…»
Иешуа подошел к Петру и — как некогда в Иудее, накануне своего бегства в будущее! — прижал друга к груди, положив ладони на голову. И опять — как некогда в Иудее! — стало темно и тесно, будто нырнул без гидрокостюма на глубину и всем телом ощутил огромную и тяжкую толщу воды над собой…
И все прошло. И Иешуа отстранился.
Крикнул:
— А вот теперь — чудо!.. Все за мной!..
И быстро пошел внутрь — сквозь отверстые ворота — во Двор израильтян, мимо жертвенника, чуть курившегося дымком, секундная остановка — и распахнулись двери в Святое место…
— Стой! — бессмысленно крикнул Кайафа, рванувшийся за Мессией.
Но не успел. Не мог успеть. А левиты-охранники, как и прежде, стояли статуями во Дворе язычников у ворот Никанора.
А Иешуа влетел в узкую и длинную комнату, называемую Святым местом, толкнул тяжелую, украшенную золотом и камнями незапертую дверь и очутился в Святом Святых — том самом запретном месте, в квадратной небольшой комнатке, где, до его утверждению, не было никакого Бога.
Там и впрямь было пусто.
Петр и Мастера притормозили на пороге, будто что-то не пустило их внутрь, задержало, не позволило шагнуть за черту.
— Расступитесь, — сказал им Иешуа.
Они расступились, и в комнатку вошли Мари и Дэнис. Остановились рядом. Мари по-прежнему была в своем бальном наряде.
Петр машинально приобнял Кайафу, слышал, как быстро-быстро бьется у того сердце: как бы до инфаркта дело не дошло.
И два коэна третьей чреды стояли тут же.
— Смотри, Кайафа, — сказал Иешуа, — я был прав: здесь пусто, Бог не живет в Святом Святых. Но в остальном я слукавил: дух его — с маленькой буквы, не как в Торе, — здесь, он ждет меня. Ты послал меня на смерть, ты был проводником моим к двери, ведущей из мира живых к миру тоже живых, Кайафа, ибо мир мертвых — это кладбище ряд могил, всего лишь. Но тот путь, Кайафа, стал для меня путем судьбы, поэтому, выбрав судьбу вновь, я опять позвал тебя — проводить меня. Я ухожу, Кайафа. Больше ты меня не увидишь. Надеюсь. Хотелось бы. И мой тебе совет — хотя, думаю, ты сам так решишь, без всяких советов, — забудь о том, что видел. Забудь о моем Втором Пришествии. Забудь о моем Втором уходе. Пусть все идет, как должно идти. Но никогда, слышишь, никогда не забыть тебе обо мне! Живи с этой памятью и умри с ней — когда придет тебе срок. Прощай, Кайафа… И вы, друзья, — прощайте. Кифа, я люблю тебя. И передай мою любовь Йоханану…
