Карел Чапек - R.U.R. Средство Макропулоса. Война с саламандрами. Фантастические рассказы
Эмилия…видел вас? Наверно.
Прус. Зачем он сделал это? Зачем покончил с собой?
Эмилия. Прочтите письмо.
Прус. Может быть, вы прочтете первая?
Эмилия. Нет.
Прус. Наверно… оно и вас касается… Распечатайте…
Эмилия. Не хочу.
Прус. Я должен пойти к нему… должен… Открыть письмо?
Эмилия… Ну конечно.
Прус. Пусть будет так. (Разрывает конверт и достает письмо.)
Эмилия делает себе маникюр.
(Тихо читает.) О! (Роняет письмо.)
Эмилия. Сколько ему было лет?
Прус. Так вот, так вот почему!
Эмилия. Бедный Янек.
Прус. Он любил вас…
Эмилия. Да?
Прус. (рыдая). Мой единственный!.. Единственный сын… (Закрывает лицо руками. Пауза.) Ему было восемнадцать лет, восемнадцать лет! Янек! Мальчик мой. (Пауза.) О, боже, боже! Я бывал чересчур суров с ним. Никогда не гладил его по голове, никогда не приласкал, никогда не похвалил… Всякий раз, как мне хотелось это сделать, я думал: нет, пусть он будет твердым… твердым, как я… твердым в жизни… Я совсем не знал его! О, боже, как мой мальчик боготворил меня!
Эмилия. Вы этого не знали?
Прус. О, боже, если бы он был сейчас жив! Так глупо, так бессмысленно влюбиться… Он видел, что я вошел к вам, ждал два часа у ворот… потом пришел домой и…
Эмилия. (берет гребень и причесывается). Бедняжка.
Прус. Восемнадцать лет! Мой Янек, мой сын… Мертв, неузнаваем… И пишет детским почерком: «Папа, я узнал жизнь, папа, будь счастлив, а я…» (Встает.) Что вы делаете?
Эмилия. (со шпильками во рту). Причесываюсь.
Прус. Вы, видно, не поняли? Янек любил вас, он застрелился из-за вас.
Эмилия. Ах, столько народу стреляется.
Прус. И вы можете причесываться?
Эмилия. Что ж, мне бегать из-за этого растрепанной?
Прус. Он застрелился из-за вас, понимаете?
Эмилия. Что же я могу поделать? Ведь из-за вас тоже. Рвать мне на себе волосы, что ли? Мне их достаточно повыдергала горничная.
Прус. Замолчите или…
Стук в дверь.
Эмилия. Войдите.
Горничная. (входит уже одетая). Господин Гаук-Шепдорф желает вас видеть.
Эмилия. Проси.
Горничная уходит.
Прус. Вы… вы примете его сейчас… при мне?
Эмилия. Идите пока в соседнюю комнату.
Прус. (поднимает портьеру). Canaille![15] (Выходит.) Входит Гаук-Шeндорф.
Эмилия. Buenos dias,[16] Макси. Что так рано?
Гаук. Ш-ш-ш! (Подходит к ней на цыпочках, целует в шею.) Собирайтесь, Евгения. Едем.
Эмилия. Куда?
Гаук. Домой. В Испанию. Хи-хи! Моя жена ничего не знает. Вы понимаете? Я уже к ней не вернусь. Por dios,[17] Евгения, торопитесь!
Эмилия. Вы с ума сошли?
Гаук. Совершенно верно. Понимаете, я под опекой как слабоумный. Меня могут задержать и отправить обратно, це-це-це, как посылку по почте. Но я хочу от них удрать. Вы меня увезете.
Эмилия. В Испанию? А что я буду там делать?
Гаук. Ого! Плясать, конечно! Mi dios, hija,[18] как я всегда ревновал вас! Будете плясать, да? А я буду хлопать в ладоши. (Вынимает кастаньеты.) Ау, salero Vaya, querida![19] (Поет.) Ла-лала-ла-лала… (Останавливается.) Кто это тут плачет?
Эмилия. Э-э, никто.
Гаук. Це-це-це. Как будто кто-то плакал. Мужской голос. Chite, escusha…[20] Эмилия. Ах да, это сосед за стеной. У него, кажется, умер сын.
Гаук. Умер? Как прискорбно! Vamos,[21] гитана. Знаете, что я с собой везу? Драгоценности. Матильдины. Матильда — это моя жена. Старая ведьма, вы понимаете? Так скверно быть старым. Скверно! Я тоже был стар, пока не вернулись вы… Chiquirritina,[22] мне теперь двадцать лет! Вы не верите?
Эмилия. Si, si, senor![23] Гаук. Вы тоже не постарели. Человек не должен стареть. Ведь у дураков долгий век. О, я буду жить долго. И пока человек жаждет любви… (Щелкает кастаньетами.) Вкушай Любовь! Ла-ла-ла-ла-ла… Эй, цыганка, поедешь со мной?
Эмилия. Да.
Гаук. К новой жизни, а? Начнем снова с двадцати лет, nina![24] О, наслаждение! Ты помнишь? А все остальное трын-трава. Nada.[25] Поедем?
Эмилия. Si. Ven aqui, chucho![26]
Стук в дверь.
Войдите.
Горничная. (просовывает голову). Вас хочет видеть господин Грегор.
Эмилия. Пусть войдет.
Гаук. Что ему нужно? Бежим.
Эмилия. Подождите.
Входят Грегор, Коленатый, Кристина и Витек.
Здравствуй, Бертик. Кого это ты привел, скажи, пожалуйста?
Грегор. Вы не одна?
Гаук. А, господин Грегор! Как я рад!
Грегор. (подтолкнув Кристину к Эмилии). Посмотрите в глаза этой девочке. Вы знаете, что случилось?
Эмилия. Янек.
Грегор. А знаете, почему?
Эмилия. Э, вздор!
Грегор. Смерть этого юноши — на вашей совести, понимаете?
Эмилия. Потому ты и притащил сюда столько народу, да ещё адвоката?
Грегор. Не только потому. И прошу вас не обращаться ко мне на ты.
Эмилия. (рассердившись). Подумаешь! Ну так что тебе надо?
Грегор. Сейчас узнаете. (Усаживается без приглашения.) Как ваше настоящее имя?
Эмилия. Ты меня допрашиваешь?
Коленатый. Что вы, мадемуазель. Просто дружеская беседа.
Грегор. Дайте фотографию, Витек. (Берет у Витека снимок.) Вы надписали Кристине эту фотографию. Здесь ваша надпись?
Эмилия. Моя.
Коленатый. Отлично. А теперь разрешите спросить: вы послали мне вчера вот этот документ — собственноручное письменное заявление некоей Эллен Мак-Грегор о том, что она является матерью Фердинанда Грегора, датированное тысяча восемьсот тридцать шестым годом? Это не подделка?
Эмилия. Нет.
Грегор. Но оно написано ализариновыми чернилами. Вы понимаете, что это значит? А? Что это фальшивка, почтеннейшая!
Эмилия. Откуда это видно?
Грегор. Чернила ещё совсем свежие. Обратите внимание, господа. (Послюнив палец, проводит им по документу.) Расплывается. Что вы скажете, а?
Эмилия. Ничего.
Грегор. Это написано вчера, понятно? И той же рукой, которая надписала фотографию. Исключительно своеобразный почерк.
Коленатый… Буквы похожи на греческие, честное слово! Например, вот альфа…
Грегор. Вы написали это заявление сами или нет?
Эмилия. Тебе я не стану отвечать.
Гаук. Но позвольте, господа, позвольте…
Коленатый. Погодите, сударь. Тут творятся любопытные дела. Мадемуазель, можете вы сообщить нам, хотя бы, откуда вы достали этот документ?
Эмилия. Клянусь, его написала Эллен Мак-Грегор.
Коленатый. Когда? Вчера утром?
Эмилия. Это неважно.
Коленатый. Очень важно, милостивая государыня. Когда умерла Элен Мак-Грегор?
Эмилия. Уходите, уходите. Больше я вам ни слова не скажу.