Артем Колчанов - Возвращение «Иглы» (фрагмент)
Но Дар вздохнул облегчённо только после того, как оказался в кабине дисколёта. Он наверно всё ещё не до конца верил в то, что его отпустили, причём даже не на море, а на другую планету, ещё недавно практически недоступную.
Едва я поднял дисколёт в воздух, как они вдвоём попросили, чтобы я показал им строящиеся латянские межпланетные корабли. Время у нас было, и я решил не отказывать им в этой просьбе.
Латянские межпланетники строились на орбите. Они не были предназначены для посадок на планеты. В центре строительства была большая орбитальная станция. С ней были состыкованы строящиеся корабли. Кораблей было шесть, но только два из них были более-менее достроены. Один - тот, который вернулся на внезапную модернизацию. Она заключалась в модернизации двигателей, которая немного увеличивала их мощность и намного - надёжность. Ну и полная переделка системы защиты от радиации. Второй корабль тоже уже достраивался, но уже без переделок, а сразу с необходимой модернизацией. Остальные корабли были в разной степени готовности, если на третьем не было разве что двигателей, то на шестом был единственно, что не доделанный до конца корпус.
Двигатели на этих кораблях были плазменные. Источники энергии - латянские реакторы-преобразователи. Конечно, запас характеристической скорости для таких двигателей был намного меньше, чем для тех же ионных, но тяга намного больше. Эти корабли уже не во всём походили на земные корабли второй половины двадцать первого века, но всё же во многом напоминали их. На таких в принципе уже можно было лететь даже во внешние области планетной системы.
Я провёл дисколёт в нескольких десятках метров от этой орбитальной верфи, естественно предварительно связавшись с ней по радио и предупредив о нашем пролёте. Мальчишки вдоволь налюбовались этой стройкой. Когда же мы начали удаляться от станции, с неё вызвали меня:
– Капитан Стрельцов, уж если вы всё равно здесь, не могли бы вы забрать на планету одного человека?
– Что-то случилось?
– У нас тут травмированный, а челнок будет только завтра.
– Насколько серьёзно?
– Черепно-мозговая травма.
– Ясно. Свободен ли большой гермошлюз?
– Да.
– Открывайте. На нас нет скафандров.
Гермошлюз станции хоть и назывался большим, но дисколёт вместил лишь с большим трудом. Да и само шлюзование отняло почти четверть часа. Приказав мальчишкам оставаться на своих местах, сам я покинул кабину. Воздух в шлюзе был холодным и сухим. Хорошо ещё, что внутренний люк шлюза был открыт без промедления - меня приглашали проплыть внутрь станции, что я и проделал.
Меня встретил уже знакомый по предыдущему визиту сюда координатор:
– Здравия желаю, капитан.
– Здравствуй, Орн. Кто пострадал? Кто-то из монтажников?
– Нет, не из монтажников, командир Первого. Тренировались с экипажем. Врезался головой в переборку. Трещина в черепе со всеми сопутствующими "прелестями". Ему бы нужно в госпиталь побыстрее, пока не начались последствия.
– Полковник Исонэ? Мне он показался очень ответственным профессионалом.
– Подробностей я не знаю, но думаю, что от случайностей не застрахован никто… А случиться может всякое.
– Где он?
– Сейчас будет здесь.
Уже через полминуты травмированный был доставлен к шлюзу. Один из доставлявших его людей был медиком, и он без всяких приветствий и предисловий выпалил:
– Какие у вас перегрузки при спуске?
– Можно обойтись вовсе без перегрузок.
– Это очень хорошо. Вибрации?
– Тоже можно обойтись.
– Замечательно, просто замечательно.
– Да ничего страшного, доктор, - сказал сам травмированный, - мне бы просто немного отдохнуть и всё.
– Молчите, больной, здесь решаю я. У вас дырка в черепе, а вы - отдохнуть. Впрочем, отдохнёте - это точно. Месяц-два - это уж я вам гарантирую. Капитан, куда размещать больного?
Я махнул рукой, приглашая следовать за мной. Воспользовавшись преимуществами невесомости, мы опустили полковника в кабину (если бы здесь была тяжесть, к кабине было бы не подступиться) и зафиксировали в кресле.
Далее без заминок отшлюзовались и вышли в космос. Только тогда я спросил у полковника:
– Дин, как себя чувствуешь?
– Нормально.
– А как на самом деле? Я спрашиваю не из праздного любопытства.
– Паршиво, - вздохнул он, - голова звенит и кружится… Но самое главное - обидно. До первого полёт всего ничего… а меня в госпиталь… От подготовки отстранят, хорошо, если не навсегда.
– Постараюсь тебе помочь, а сейчас лучше помолчи.
– Слушаюсь.
Я спустил дисколёт с орбиты очень аккуратно, без перегрузок и тряски, по пути связался с Рэем и обрисовал ему ситуацию.
– Без проблем, - последовал его ответ, - госпиталь свободен больше чем наполовину. И если травма действительно невелика, справлюсь за несколько часов.
– Благодарю вас, - снова подал голос полковник.
– Поблагодарите после, а заранее не стоит.
Когда мы прибыли на корабль, оказалось, что полковник Исонэ не может удержаться на ногах. До госпиталя нам его пришлось нести на руках. Вдобавок ко всему он ещё и потерял сознание. Уложив космонавта в контейнер, я отпустил ребят:
– Можете быть свободными в пределах корабля. Выходить наружу не рекомендую. Советую сменить одежду на повседневную форму.
– А мы как будем тут считаться? - спросил Младший. - Пассажирами или членами экипажа?
– А как бы тебе хотелось?
– Ещё и спрашиваешь.
– Вообще-то это для вас совершенно неважно. Но если хотите, можете считать себя временными членами экипажа.
– Но на форме две дополнительные эмблемы - космофлота и СБ.
Я рассмеялся. Может быть для мальчишек это действительно важно.
– Валяйте, будут вам эти эмблемы. Младший, покажи Дару корабль, только в зону погрузки не лезьте. Встретимся за ужином. А сейчас - свободны.
Как только они скрылись за дверью лифта, я спросил у Рэя:
– Что с полковником?
– Жить будет.
– А серьёзно?
– Разве это несерьёзно.
– Конечно серьёзно, но всё же?
– Травма более обширна и глубока, чем предполагалось. Я, конечно, всё вычищу и заштопаю. Но, во-первых, после этого желательно провести регенерацию утраченных нервных клеток. Ну а, во-вторых, это всё равно было бы неполное лечение. Потому что у него, во-первых, основательное радиационное поражение организма - специфика профессии космонавта, во-вторых, есть не до конца залеченные последствия старых травм, ну и, в-третьих, определённая мутация генома, скрытая, но могущая проявиться в следующем поколении.
