Дмитрий Биленкин - Пустыня жизни
Так, утешаясь, душа незаметно лечила сама себя, а когда на берегу показался Алексей, сердце не сжалось, не забилось быстрей, не стало ни легче, ни горше, я равнодушно следил за приближением друга. Он шел, срезая тропинку, в какое-то мгновение мне даже показалось, что он, как Христос, пройдет сейчас по воде, такое у него было отрешенное лицо.
- Пережил? - Он опустился рядом. Я промолчал.
- Пережил? - повторил он. Я кивнул.
- Хорошо, давай тогда поговорим о деле.
- Мое дело, - буркнул я, - лопата где-нибудь на побережье.
- Верно, мускулами ты не обижен. - Я смотрел на воду, он посмотрел туда же. - Сдался, значит, признал правоту Горзаха...
Я пожал плечами. Какое это теперь имело значение?
- Дурак, идиот! - яростно прошипел Алексей. - Прав ты, а не Горзах! Как ловко он все выстроил: преступление, наказание, ненадежный винтик - фьють! все согласно кивают...
- А разве не так?
- Трижды не так! - Рука Алексея рассекла воздух. - Вернее, все так, если мы дружно признаем, что общество - это машина, тогда, естественно, люди получаются винтиками. И ради этого все революции, весь прогресс, ради этого человечество боролось? Опомнись! Мы это или не мы, если нас так легко сбить с толку? Чем тебя смяли? Есть приказ, человек его нарушил, значит, он преступник, вон его. Какая формальная, внешне правильная, на деле самоубийственная логика! Это реле должно включаться и выключаться, а что сверх того, то неисправность. А человек-то должен сообразовываться с обстоятельствами, думать, учитывать и приказ, и ситуацию, и долг совести, то есть поступать прямо противоположно тому, чего мы требуем от железки. Неужели это не очевидно?
- Ты кого убеждаешь? - хрипло спросил я. - Кому читаешь мораль?
- Тебе!
- Катись ты... Все это общие слова. Нарушил я или нет? Нарушил. Суть в этом.
Алексей тяжело вздохнул.
- Я мог бы сказать тебе всего два слова и ты бы... Но погожу. Речь идет о куда большем, чем все твои переживания, и даже большем, чем все хроноклазмы вместе взятые. О моральных ценностях, о внутреннем долге разумного человека и всем прочем, на чем мы стояли, стоим и что теперь, пользуясь ситуацией, Горзах и ему подобные хотят заменить слепым повиновением, потому что так легче им, так вроде бы эффективней в кризисной ситуации. Эффективней, не спорю, только в капкан попасть просто, а выбраться из него... И ты, ты оказался слабым звеном! Думаешь, Горзах уничтожил тебя походя, случайно выбрал для этого такую минуту? Ничего подобного, ему нужна была громоносная, на виду у всех, кара, яркий пример неповиновения приказам и сурового, но справедливого за то наказания. Чтоб другим неповадно было. Уж если ты сам признал справедливость отстранения и сложил ручки, то... А что ты, в сущности, сделал? Спас человека.
- Вопреки приказу! Не один же Горзах его принимал...
- А хоть бы и вопреки! Жизнь человека, долг помощи - это ли не высший приказ, который отменяет все остальные? Подожди, подожди, дойдем и до запрета, который ты нарушил... Чем он, в сущности, вызван? Страхом. Да, да, и не смотри на меня так. Страхом, потрясением, шоком. Еще бы, такое вдруг навалилось! А тут еще озверелые орды, чего доброго, вторгнутся. Отсюда самое простое решение: наглухо изолировать. Избавиться от помехи, потом разберемся. А если трезво взглянуть? Три-четыре анклава действительно опасны, там всех этих, с саблями и автоматами, лучше попридержать, чтобы не натворили беды. А в остальных случаях? Там, если разобраться, бедные, несчастные люди, без медицинской помощи, без запасов пищи, наши, между прочим, прапрабабушки и прапрадедушки. А мы их-в резервацию! Именно так, будем называть вещи своими именами. Некогда нам с вами разбираться, еще заразу к нам занесете, вшей в наше светлое-то будущее натащите, зарежете кого-нибудь... Верно, все это возможно, но ведь со стыда можно сгореть, так поступая! А все шок. В угаре мы, брат, в угаре, поэтому, кстати, и Горзаху внемлем. Запрет-то - насквозь ошибка! Или ты думаешь, что Совет не может ошибиться, человечество не может ошибиться? Еще как может. И ведь для обихода этих несчастных, более, чем мы, несчастных, всего-то и требовалась какая-то сотая доля наших общих усилий. Неужто бы не наскребли? Нет, дорогой, в угаре мы, в угаре, отсюда и эта ошибка. Знаешь ли ты, сколько решений Совету приходится принимать ежедневно, срочно, немедленно? Не знаешь. А я поинтересовался. Ужас! Тут физически невозможно продумать все, как надо. И не то удивительно, что мы делаем глупости, а то, что их, в общем, не так много...
Алексей был на пределе, от него только глаза остались, в таком неистовом состоянии он действительно мог пройтись по воде, как посуху. Он был прав: мы уже не были сами собой, мы давно стали другими, ибо жили в напряжении, которое выпадает разве что солдатам в бою.
Я поскреб подбородок.
- Знаешь, с этой позиции я как-то не вдумывался... Не до того было... Вероятно, ты прав, только к чему это теперь? После драки кулаками не машут.
- Верно. - В глазах Алексея мелькнула ирония. - Но, во-первых, эту "драку" уже обсуждает все человечество.
- Как? Ты добился...
- Не я. Твой отряд разведчиков потребовал немедленной связи с Советом и со всем человечеством. Весь, во главе с вашей Жанной д Арк...
На глазах у меня выступили слезы.
- Во-вторых, - продолжал Алексей, - уже ясно, что большинство на твоей стороне. Повелительные замашки Горзаха и до этого обратили на себя внимание, так что с тобой он крупно просчитался. В-третьих, все подумали о людях прошлого, как следует подумали... Полагаю, что тот приказ уже отменен. В-четвертых, у нас не оказалось дублера.
- Как это - не оказалось? А Нгомо?
- Нгомо, видишь ли, заболел. А другого дублера нет, не успели подготовить.
- Нгомо заболел?! - Я вскочил. - Чем?!
- Да уж не знаю чем. - Алексей отвел взгляд. - Заболел, и все.
Я не верил ушам. Чтобы Нгомо, несгибаемый Нгомо, заболел, да еще в такой миг? Этого быть не могло!
И вдруг я понял. Ноги ослабли, я опустился на землю.
- Спасибо, ребята... - только и мог я выговорить.
- Твое "спасибо" - это дело, которое ты еще и не начинал, - сухо сказал Алексей. - Мы тут собрались все, кто проектировал, строил, и обдумали, как быть. В конце концов, за свое дело ответственны мы. Короче, пошли. Твои переживания нас больше не интересуют. Учти, если медики придерутся...
- Этому не бывать! Особенно если ты дашь мне минутку.
- Зачем?
Ни слова не говоря, я скинул одежду. Вода обожгла холодом, это было то, что надо. Вниз, все глубже и глубже, тело ввинчивалось, преодолевало тугое сопротивление воды, она смывала всю душевную накипь и гарь, расступалась под натиском мускулов, безраздельно повиновалась мне, ничто более уже не могло противостоять моим усилиям, мир был прекрасен даже своей темной, как эти глубины, трагичностью.
