Александр Шалганов - «Если», 2001 № 06
— Это я их привел?
Вопрос остался без ответа. Йорген смотрел на меня, моргал белесыми веками и молчал. Ну ладно, скажет, когда сочтет нужным. Но если я стал причиной эвакуации отделения, то Сатян с меня голову снимет или, что хуже, закроет счет. И в день совершеннолетия, когда я получу право свободно распоряжаться своей процентовкой, кроме свободы, у меня ничего не окажется. Нет, не так! Очистить восемь больших комнат отделения за… сколько минут я бегал и прыгал?., нет, невозможно. Значит, не из-за меня. Просто совпало, составилось, схлопнулось. Только это что же получается: еще пара минут, мы разминулись бы, и сейчас я стучался бы в дверь на радость охотникам?
Наверное, это все нарисовалось на моем лице, потому что Йорген похлопал по плечу и сказал:
— Я ждал, когда появишься. Тебя вели еще с транспортной развязки.
— Кто вел?
— Правильный вопрос. Правильный ответ: не знаю. Тебе повезло, что слежку засекла служба сопровождения. Мы подключились к сенсорам, но ты ловко ушел от наших камер.
— Как они меня выследили?
— Наверное, у них лучше система наблюдения. А может, твой сторчавшийся дружок сдал? — кривая улыбка Йоргена показалась мне зловещей.
— Да он ничего не мог рассказать!
— Но ждали тебя у него! Значит, что-то смог.
Я пожал плечами, но возражать не стал. Все равно будет расследование, тогда и наговорюсь вволю. У любого, кому на голову напялят рогатый обруч «правдолюба», язык превращается в помело.
Молча мы добрались до терминала, молча прошли сквозь ряды контрольных арок, а на первом ярусе они чуть ли не на каждом шагу, свернули у парка к подъемникам на служебные этажи и вскоре оказались у неприметной двери, за которой начинались апартаменты нашего филиала.
Не часто наш брат удостаивается высокой чести побывать здесь. Еще реже можно увидеть господ начальников. Каждый из нас работает со своим куратором, от него получает задание, к нему возвращается с отчетом. Или не возвращается.
Моим же куратором был сам начальник филиала благородный господин Сатян. После выпускных испытаний я сразу же угодил в богатую колонию в системе Макари, провел изыскания, определил размер десятины и вызвал исполнителей через две недели, тогда как от меня ждали сигнала через три, а то и четыре месяца. Начальник отметил мое рвение и удачу, взял под личное наблюдение, а потом перевел в особую группу, которая отчитывалась только ему. Это было здорово!
Мог ли я гадать, бесцельно топча грязь на Параисо, что не пройдет и пяти лет, как я стану лицом Значительным, мало того, весьма значительным. Дебетов на моем счету хватит, чтобы содержать безбедно сто человек двести лет, и скоро я смогу тратить, не обращаясь каждый раз за разрешением к куратору… О-о, вот тогда я непременно вернусь в свою родную деревеньку, пусть все посмотрят на Мика Лaвитта, сына пьянчужки Лавитта, и увидят меня в блеске богатства и могущества. И папаша мой тогда подавится своей бранью!
Но стоило увидеть озабоченное лицо господина Сатяна, как блестящая картинка померкла в моих глазах.
5.От нашего локуса до ближайшего портала несколько минут на воздушной тяге. Но пришлось добираться чуть ли не на другой конец материка, к сожалению, окна совмещений в ближайшее время могли открыться только в портале локуса Бранденбург или же Магистратуры.
Сами переходы мгновенны, но ритмы мерцаний у всех порталов разные. Для того, чтобы быстро перемещаться по ареалу, приходится ждать, пока сойдутся нужные. Два-три прыжка можно сделать практически всегда, а вот когда нужно в конкретное место и конкретное время, тогда возникают проблемы. Да и с очередностью не всегда складно выходит, у нас легенды несолидные, возраст не тот. До Магистратуры в общем-то недалеко, час лета, но я не такая важная фигура, чтобы вламываться с предписанием наперевес к сановным чинам, которые при случае и двери в Канцелярию пинком открывают. Вот и пришлось почти два часа скучать в полупустой кабине, рассекая воздух над зелеными пятнами лесов и парков, поглядывая время от времени на тонкие черные нити каналов, на слабо мерцающие в закатном свете полосы рек… Где-то на полпути подо мной в опасной близости промелькнул темный круг локуса, обрамленный разноцветными огоньками. Интересно, что стало бы с каким-нибудь любителем экстремального полета, если бы он вымахнул в этот миг на конусе из жерла центрального колодца прямиком в воздушную струю тяги? Успел бы раскрыть параплан? Вряд ли. Нас учили в школе искусству подъемов и спусков. Сам господин Качуров недолюбливал богатых бездельников, да и конус считал глупой игрушкой, однако требовал от нас умения использовать подручные средства для ухода от преследователей.
Со мной в кабине летели три девицы в черных мундирчиках орбитальной стражи и немолодой ганс в цивильном. Одна из девиц пару раз глянула на меня и словно невзначай покачала голым коленом. Ну, это лишнее. В другое время я бы охотно поговорил с ними, но сейчас губы, скулы, да и вообще всю физиономию сводило от нестерпимого зуда. После форсированной переделки лица всегда свербит! Сама переделка длится пять минут: облепят твою морду толстым слоем жирной вонючей мази, налепят на нее электродную сетку, введут программу модификации, и тут начнется жуткая щекотка! Ополоснут фиксатором и сам себя не узнаешь. Но щекотка, вот в чем главная подлость, продолжается. И ты несколько часов стараешься не расцарапать в кровь свое новое личико. Чешется так, словно тысячи муравьев бегают по твоим щекам, носу, подбородку…
Но по порядку. Значит, сначала я получил новое задание. Потом Йорген отвел меня к модельерам, и те сменили портрет. И только после них у меня произошел короткий и странный разговор с господином Сатяном.
Трудно собрать мысли, когда мерещится, что твоя кожа вот-вот распадется на клетки. Итак, сперва я доложил начальству о прибытии, хотел рассказать о погоне, но не успел. Господин Сатян грубо перебил меня, заявив, что его не интересует мера тупости сотрудников, затем велел немедленно отправляться на задание.
Задать вопрос — куда? — я тоже не успел. Рядом возник кто-то из сотрудников, надел на мою левую руку инициирующую манжету, и через долю секунды в моем чипе уже сидели новые сведения о моей личности. А еще через секунду короткий укол в ключицу заставил вздрогнуть: это ввели капсулу горячего вызова. Не зря его так назвали: жидкий огонь раскаленными брызгами словно выжег мои нервы, оставив тонкие обугленные нити, в голове все перемешалось, глаза налились едкими слезами. Нейромаяк взведен. С этого момента задание считается оформленным и не может быть никем и ни при каких обстоятельствах отменено.
