Олег Ёлшин - Тейа
Та зима иногда не давала ему покоя, его работа не оставляла времени, а Валери не давала заснуть. Вернее, иногда закрывая глаза и собираясь увидеть первые сны, он видел ее. А однажды теплым и шумным вечером, в толпе гостей острова, на набережной, где он прогуливался с писателем, он встретил ее… (А с этим человеком теперь он общался часто, и тот был интересен ему. Он прочитал несколько его книг. И удивительное, странное чувство возникало после прочтения. Казалось, что написаны они были не о прошлом и даже не о настоящем, а о будущем, которое так волновало автора, и ничего настоящее этого будущего уже не существовало. И поэтому все это было не вчера или завтра, а сегодня и сейчас.)…он встретил ее. Вернее их. Валери шла вдоль берега по песку, и босые ноги ее касались вечерних ласковых волн, а рука держала за руку какого-то незнакомца. Так они босиком шли по пляжу, пока не натолкнулись на них. Его словно ударило разрядом тока. Его как будто подтолкнуло и выбросило на этот берег, где еще не так давно утром он любовался ею. Но теперь эти двое вежливо поздоровались и пошли каждый своей дорогой… Писатель и физик брели еще какое-то время, забыв о своей беседе. Леонид уже не помнил, о чем они говорили, а Юрий и не собирался вспоминать, потому что заметил взгляд своего друга.
– А почему бы тебе не быть сейчас на месте этого барона? – неожиданно спросил его Юрий.
– Барона? – рассеянно повторил Леонид.
– Да, какого-то баловня королевских кровей, который имеет неплохой тенор, кучу денег, но не более того…
– Может быть, ей нравится, как он поет? – рассеянно пробурчал физик.
– Не валяй дурака. Мне показалось, что ты не прочь сменить мою компанию на ее, и был бы абсолютно прав. Охота проводить вечер со стариком, когда рядом такая женщина…
– Что ты предлагаешь сделать с этим бароном? Дать ему в морду? – спросил Леонид.
– Хотя бы это. Женщина не терпит невнимания. А после такого поступка на этом острове может быть появится полиция… Шучу! Но ты просто болван! Если она тебе нравится, что ты теряешься? Ты – Леонид Громов, русский ученый, молодой сильный мужик, а там какой-то барон…
– Но война, моя работа и вообще, – сказал Леонид.
– Войны были всегда, но любовь никто не отменял. И ничто никогда не мешало быть людям вместе…
– Пожалуй, нам нужно зайти в этот бар, – и Леонид показал на дверь ближайшего заведения.
– Пожалуй, – согласился писатель, украдкой улыбаясь, и они скрылись в спасительной гавани для таких же одиноких холостяков…
После того, как Леонид получил все необходимое для своего детища, для новой и такой старой и желанной мечты, он просиживал сутками в лаборатории, создавая двигатель. Перед ним была масса деталей и элементов будущей модели. На бумаге он уже нарисовал ее, мысленно построил и даже испытал, но теперь на какие-то мелочи уходили целые дни и недели. Одно дело придумать и замахнуться на что-то новое и глобальное, но совсем другое – воплотить это в куске металла, в небольшом объеме и сделать так, чтобы оно работало на любой машине, станке, лодке или самолете. Как ни казался грандиозным их проект на берегу, результат был бесформенным и не имел границ и очертаний – только огромный океан и пляж, где можно до бесконечности увеличивать мощность и размеры установки. Совсем другое – из ученого, из физика, лабораторного червя, превратиться в виртуозного инженера, когда гениальная идея уже разработана и опробована, и оставалось лишь придать ей форму и размер, поместив пылающее огненное сердечко в маленький изящный корпус будущего двигателя. Вот тогда и начинался высший пилотаж.
Когда-то великий да Винчи, получая заказы, быстро придумывал своим гением идею и саму картину, но потом, пользуясь уникальной техникой, писал по тридцать, по сорок слоев, накладывая краски на полотно, и прорисовывал каждую деталь и мелочь – а на это уходили годы. Заказчики роптали, нетерпеливо ожидая, отказывались платить, но когда, наконец, им показывали его работу, прощали все и в восхищении преклоняли головы перед мастером.
Сейчас он сидел за столом лаборатории, а перед ним был небольшой корпус мотора. Он был сделан на каком-то заводе по его чертежам там, "наверху", скорее всего, маленькими трудолюбивыми руками китайского инженера, который на расстоянии 65 миллионов лет ломал себе голову, для какого двигателя может быть использован такой корпус? Снова не понимал, но идеально с чертежа воплотил в металле его замысел, и теперь ему оставалось только одно – собрать все это, как детский конструктор, и проверить уже здесь, в далеком прошлом. И иногда он чувствовал, что находится здесь не один, а китайский инженер где-то рядом, он смотрит на него, помогает, дышит с ним одним морским воздухом. Потому и не было так одиноко… Но это чувство пропадало, когда он покидал лабораторию, идя по острову, и снова вспоминал Валери. И тогда в который раз оставался наедине с собою.
– Чего я стесняюсь? Просто нужно разыскать ее и все. А дальше пусть сама решит, кто ей нужен, – однажды принял он такое решение.
На острове был большой яхт-клуб, и каждый желающий имел возможность выбрать себе корабль или лодку, плавать на ней, жить на ней, ездить на далекие дикие острова на сафари, да все, что угодно… "Чертов коммунизм" – как когда-то назвала все это Валери, и теперь Леонид вспоминал ее слова. Снова "ее" и снова вспоминал…
Однажды, он выбрал себе небольшую скромную яхту, желая научиться ею управлять, и теперь, отчалив от маленького пирса и помахав на прощание инструктору, одиноко поплыл по волнам.
– Все-таки сказочное удовольствие – плавать на таком замечательном судне, – думал он, отплывая от берега, а вокруг только океан, высокое небо бесконечным голубым куполом накрывающее водную стихию, их маленький островок и он, один у штурвала этого корабля. Капитан – без команды и адмирал флотилии из одного корабля, – смеялся он над собою, продолжая плыть. Его целью было – освоить корабль и проверить на нем свой двигатель. Для настенных часов тот был слишком велик, для электростанции мал, и тогда он подумал, что такой размер двигателя как раз подойдет для любого автомобиля или лодки… Но лодка – это намного интереснее, ведь не зря же он находился на острове! И поэтому сейчас он учился ею управлять…
Несколько раз обошел вокруг острова, получив сказочное наслаждение, потом научился причаливать и ровно швартоваться у пирсов, и, уже собираясь обратно, его внимание привлек какой-то шум за скалой. Нет, не шум – музыка или, скорее, пение. Он подошел поближе. На камнях стоял человек и пел тенором какую-то арию. Какую, Леонид не знал, да и не важно это было сейчас, а важно было то, что рядом колыхалась на мелких волнах небольшая яхта, где на корме сидела Валери. Она откинулась на широком кресле, загорала и слушала это пение. Кровь прилила к лицу физика. Он выключил мотор своей лодки, неотрывно следя за этими двоими, и никуда уплывать не собирался. Он готов был остаться здесь навсегда, позабыв о делах своих, был готов бороться за нее, за эту женщину, которую так нелепо потерял когда-то, но теперь видел снова. А человек, тот самый чертов барон, ничего не замечал и самозабвенно выводил свои рулады. Он взбирался все выше и выше по камням на вершину скалы. И чем выше он поднимался, тем красивее и мощнее становился его голос. Певец знал, что им, безусловно, восхищаются, и испытывал, там наверху, сказочное наслаждение. Ни одна женщина никогда не могла устоять перед ним и его удивительным тенором, и поэтому сейчас он наслаждался пением, и собою, и ею, этой очаровательной француженкой, которая, безусловно, принадлежала только ему одному… Ария закончилась, и он постепенно вышел из своего вокального транса, грациозно склонившись в поклоне, но аплодировать было некому и бросать букеты цветов тоже – прекрасная женщина исчезла из его лодки и из его жизни навсегда…
