Роман Струков - Тень могущества
Китайский нейрофаг мало того, что превращает нервы в подобие изъеденных кислотой размахрившихся канатов. Синапсы съёживаются и перестают выполнять свою работу. И для того, чтобы заполнить, образующиеся пустоты, и требуется серьёзная, шоковая стимуляция.
Конечно, «вихрь» — сильнодействующее средство. Есть «мягкие» стимуляторы, действующие гораздо более щадящим образом. Можно также заняться экстремальным спортом, которым повально увлечены все наши политические лидеры. Но если у вас нет денег на горнолыжные курорты и сверхдорогие курсы разрешённых препаратов, то самоё дешёвое — это «вихрь».
Вот только в последнее время потребность в химических встрясках стала наступать гораздо чаще.
Капсулы рассосались, но «безумие» почему-то не спешило к своему слуге, прячась где-то в окружающем меня сером тумане.
Из темноты вдруг выплыл желтоватый листок бумаги, приобретший неожиданную резкость. «Церковь Электронного Рая» — сообщала густо-чёрная надпись готическим шрифтом в центре листка. Чуть ниже, гораздо мельче, курсивом бежали буквы «Мистерии оживления! Души умерших говорят с вами! Придите и уверуйте!». Я моргнул и листок бумаги исчез в окружавшей меня темноте.
Я стоял — а сознание моё плыло, покачиваясь как поплавок на безбрежных просторах океана. Где-то неподалёку притаился сон, тот самый сон, от которого невозможно пробудиться.
Я с трудом нащупал рукоять револьвера. Вытащил увесистый слиток сизой стали — старая, очень старая модель; антик, стоящий безумных денег. Старьё популярно среди копов — потому что табельные «интеллектуальники», сами решающие, в каких случаях стрелять, а в каких и повременить, погубили не одного не сумевшего выстрелить вовремя полицейского.
Поднёс ствол к уху и дёрнул спусковой крючок.
Выстрел прозвучал как отдалённый раскат грома, но следующий, как удар молота по листовому железу врезался в моё сознание, заставив резко ощутить реальность проиходящего.
Обычную действительность серых, покрытых плесенью стен, мусора под ногами и отдалённых прожекторов, висящих под потолком.
Я с трудом поднялся на ноги. К коленям прилипли пакеты из под каких-то сластей, покрыв мои брюки липким сиропом. Ухо заложило.
Плевать.
Я чувствовал себя ограбленным.
Врач предупреждал и об этом.
«Как только «вихрь» перестанет действовать» — говорил этот сухонький старичок, до дрожи боявшийся возвращения в аляскинские лагеря, — «Считайте, что у вас осталось не больше месяца. Чтобы вам там не говорили все остальные».
По поводу «остальных» доктор мог бы и не беспокоиться. На них у меня всё равно не было денег.
Компания каких-то милого вида парней в чёрных плащах с отворотами — верно, очередная команда вампиров — повернула было ко мне, но, заметив в моей руке оружие, благоразумно сменила курс.
Подождав, пока последний вампир скроется за поворотом, я опустил оружие в карман, нащупал пуговку наушника и воткнул его в ухо, наполнив пустоту черепа раскатами древнего, как сам мир, панка.
Классика — это вещь!
По крайней мере, скрежещущий голос, проклинающий весь мир, исправно заставлял жить дальше.
Я посмотрел на часы. Девять.
Если я хотел успеть к складам, следовало поторопиться.
Восточный терминал, расположенный на побережье был очередным памятником проектам прошлого — вроде «Ионного щита», спутников погодного контроля и Статуи Благоденствия.
В принципе, сама идея мощной транспортной развязки на северо-востоке САСШ, по сути, целого города в городе — из пирсов, посадочных полос, железнодорожных и шоссейных развязок, складов, пакгаузов, ремонтных цехов и доков, с собственным жилым районом для рабочих и докеров, офисными зданиями всевозможных контор и департаментов крупных фирм, причастных к приёму и отправлению грузов, «Мегапорта» для мегаполиса», не содержала в себе ничего нового или оригинального.
На бумаге проект этого терминала казался сказкой, на деле «мегапорт» оказался кошмаром.
Сквозь взбаламученную атмосферу пробивался не всякий самолёт — даже если находили дефицитный керосин. Правда, грузов, оправдывающих такую срочность, было немного. Проржавелых тысячетонных калош грузовых транспортов, пробивающихся через вечное десятибаллье штормящего моря было несколько больше, но и с ними порт был загружен хорошо если наполовину.
Хотя и эти цифры впечатляли.
Самую же большую проблему создавало пересечение интересов, ибо терминал оказался в ведении всех существующих полицейских служб — от таможни, министерства юстиции и налоговой службы до железнодорожной полиции и береговой охраны.
Наиболее разумным выходом представлялось создать единую систему безопасности «мегапорта» — её и создали, не отменив, однако, полномочий прочих ведомств.
В конечном счёте терминал был полностью заброшен в организационном плане, являя собой нечто вроде карты феодальной Европы — с пересечением вассальных обязанностей, иммунитетных и баналитетных прав, где любая экономическая деятельность тормозилась необходимостью давать отчёт десяткам чиновников разного ранга.
Прекращения грузовых операций это, естественно, не означало. Даже крупные корпорации, предпочитавшие строить собственные грузовые терминалы охотно пользовались складами «мегапорта» для разнообразного мухлежа. А необходимость борьбы с оным выдвинула необходимость ответа на животрепещущий вопрос «кто виноват».
Эрго — «мегапорт» чохом отдали в ведение Управления полиции Восточного побережья во всём, что касалось криминала, предоставив грузы таможенному управлению. На фактической стороне дела это сказалось мало — слишком много ведомств так или иначе касались своими делами терминала, но общественность получила своего козла отпущения и вздохнула спокойно. Кто бы не натворил дел — даже если парни из УСС подрались с ребятами Гувера из-за грузов, находившихся в ведении Агентства по наркотикам и были накрыты служащими Госдепа в содружестве с береговой стражей — пальцами тыкали в Восточное.
Именно поэтому проведение расследования на этой «земле» было равносильно административному самоубийству. Не говоря уже о самоубийстве политическом — если принять во внимание личность убитого.
Очевидно, куча ароматно пахнущей субстанции, в которую я влип, была несколько больше, чем это почудилось мне поначалу.
Порт, полукольцом окружённый тяжёлыми башнями высотных блоков, прорезанных узкими ущельями, в которых скрывались бетонированные трубы транспортных развязок, находился на самом краю дымчато-серого купола ПБЗ.
