Гордон Диксон - Дикий Волк
Она посмотрела мимо него на Старкиена. Ее руки уже стягивали энергетические ленты с мускулов Джима. Она, несомненно, была права, и через секунду он стал помогать ей. Уже через минуту он остался безоружен, за исключением черной трубки, висевшей на поясе в двух петлях. Оглянувшись, он увидел, что Адок уже снял с себя энергетические ленты.
– А сейчас, – сказала Ро, – к Словиэлю.
Она дотронулась до руки Джима, и они втроем оказались совсем в другом помещении.
– Словиэль! – позвал Джим.
Ответа не последовало, хотя из комнаты, в которой они появились, вели три двери.
– Его здесь нет, – сказала Ро. – И нет никакого смысла бегать по всему Тронному Миру и искать его. Так мы никогда его не застанем. Я думаю, что самое лучшее – подождать его здесь.
– Подождать? – нахмурился Джим. – Ждать, – это именно та роскошь, которой мы не можем себе позволить. Возможно…
Он смолк, потому что именно в эту секунду перед ним появился Словиэль.
– Приветствую тебя, Джим, – сказал Словиэль. – Ты первый из наших победивших героев, возвратившихся домой. Я слышал, что твой корабль опустился, но когда я отправился к тебе домой, тебя там не было. Я заглянул к Ро и нашел там кипу энергетических лент. Вот я и вернулся назад в надежде, что получу от вас весточку – а вы уже здесь!
Он улыбнулся и галантно помахал Ро и Джиму, приглашая их усесться на подушки. На Адока он не обратил ни малейшего внимания.
– Присаживайтесь! Как насчет того, чтобы выпить и перекусить? Я могу предложить вам…
– Не сейчас! – оборвал его Джим. – Скажи, Словиэль, ты верен своему Императору?
Словиэль поднял брови.
– Мой дорогой экс-Дикий Волк, – протянул он. – ВСЕ Высокородные ВЕРНЫ Императору. В противном случае, мы изменили бы сами себе!
– Есть верность и верность, – резко ответил Джим. – Я не спрашивал, лоялен ли ты формально к Императорской власти. Я спросил тебя, верен ли ты, как верен Старкиен?
Тело Словиэля слегка напряглось, его белые брови сдвинулись вместе.
– Это что еще за катехизис, Джим?
Но тон его уже не был ленивым. Под маской безразличия скрывался сильный интерес.
– Ты мне не ответил, Словиэль, – напомнил Джим.
– А стоит ли мне отвечать? – сказал Словиэль тоном человека, не знающего, какой пирожок выбрать с подноса. – В конце концов, я – Высокородный, а он – всего-навсего бывший Дикий Волк, существо низшей расы… а, впрочем, я отвечу. Я верен, Джим.
Голос его внезапно стал жестким, в нем не осталось ничего от той ленивой бессмыслицы, которую он нес. – А сейчас, в чем дело? И мне нужен прямой, быстрый ответ!
– Десять частей Старкиенов на Атийе, – просто сказал Джим, – пытались заманить в ловушку, которая, естественно, не была бы ловушкой, если бы там не было антиматерии.
– Антиматерии?
Лицо Словиэля на секунду как бы окаменело в изумлении, затем он быстро расслабил мышцы, а его мозг, мозг Высокородного принял это невероятное утверждение и быстро начал исследовать всевозможные причины и следствия, из него вытекающие. Через несколько секунд он вновь взглянул на Джима.
– Да, ты прав, Джим, нам нужно повидать Вотана.
– Именно это я и собирался сделать, – с облегчением сказал Джим. – Я только ждал тебя, чтобы захватить с нами.
– С нами?
Словиэль взглянул на Ро и Адока.
– Да, – подтвердил Джим. – Адок мне нужен, как свидетель происшедшего, а Ро с нами пойдет, потому, что так безопаснее для нее.
– Безопаснее? – Словиэль бросил на Ро быстрый взгляд. – О!.. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ее могут взять как заложницу и использовать против тебя, кто бы ни стоял за всем этим. Хорошо. Старкиен!
Адок подошел поближе, и они вчетвером отправились к месту своего назначения.
Они появились не в той комнате, где Джим видел Императора и Вотана прежде. Эта комната была больше – она напоминала зал с большой сценой на одном ее конце. Стены бледно-зеленого цвета поднимались к высоченному потолку. В центре зала на полу стоял странного вида прибор с вращающимся устройством, похожим на баскетбольный мяч. При его вращении на потолке загорались все цвета радуги, кроме голубого. Император полулежал на подушках, глядя на этот радужный концерт.
Рядом стояли три Старкиена, вооруженные трубками и энергетическими лентами. Вотан находился футах в двадцати от Императора за столом, поверхность которого была усеяна всевозможнейшими рукоятками.
Он проделывал точно то же, что Джиму уже довелось раз наблюдать, с той лишь разницей, что тогда Вотан не стоял, а сидел.
При появлении четырех людей, Старкиены автоматически выхватили свои трубки. Вотан резко вскинул руку, но, увидев Словиэля, жестом приказал Старкиенам убрать оружие. Он отвернулся от стола и гневно взглянул на непрошеных гостей, чуть дольше задержав глаза на Джиме.
– Я не знал, что твой полк вернулся в казармы, – сказал он Джиму. – Я мог бы использовать этих людей прямо сейчас.
– Именно поэтому я и приказал им не возвращаться в казармы, – ответил Джим.
Вотан нахмурился.
– Что ты имеешь в виду? И кто дал тебе право…
Он был прерван появлением слуги – человека, похожего на Мелнеса, – несущего в руках маленькую белую коробочку.
– Это только что было доставлено тебе, Вотан, – сказал слуга. – Это было послано Афуан через губернатора… – слуга назвал Имперское слово, означающее Альфу Центавра.
– Хорошо, – отрезал Вотан.
Слуга исчез. Вотан положил коробку на стол, помедлил секунду, затем снял с нее обертку. Его недовольство усилилось.
– Что это? – спросил он.
Он начал поворачиваться к посетителям, но в это время прозвучал новый голос.
– Что у тебя происходит, Вотан?
Император уже поднялся с подушек и подошел к столу, с интересом глядя на коробку. Он сунул в нее руку и вынул нечто, напоминающее кусок старого гранита, грубо отполированного, примерно трех дюймов в диаметре.
– И здесь записка… – Он вынул из коробки карточку и взглянул на нее. – Тут сказано: «По просьбе моего доброго друга Джима Кейла», – произнес Император, поворачиваясь к Вотану и группке людей. – «Посылаю этот образец скалы с его родной планеты, как сувенир для Высокородного Вотана».
Император, восхищенно улыбаясь, поднял свой взгляд на Вотана.
– Это – подарок тебе, Вотан, – весело сказал он, – от нашего бывшего Дикого Волка! Возьми!
Император кинул камень старому Высокородному, чьи руки автоматически поймали камень в полете.
Правая рука Вотана сжала камень – и в ту же секунду он весь засверкал блестящим голубым цветом, слепящим глаза, изменяющим линии его человеческой фигуры во что-то страшное, зловещее, звериное.
Император громко застонал, пятясь назад, и вытянул вперед свои длинные руки, прикрывая лицо.
