Олег Языков - Хождение за три неба
Наконец, вдали запрыгали полосы света. Электронный ябеда тут же подтвердил, что к нам едет командир. Я включил самоварчик и принес чистую кружку. Ждем-с… Сейчас разбор полетов будет. И раздача конфет и плюшек, ага… скорее — плюх.
Поставив горячий драндулет в стойло, на свист самовара вышел атаман. Чело его несло следы глубоких переживаний и внутренней борьбы.
— Ну, что тут у вас произошло, Афанасий? Докладывай!
— Да ничего и не успело произойти, Петрович… Я только и сподобился генералу в удостоверение заглянуть, как ты этаким разгневанным Саваофом из машины на грешную землю спустился. Ты чаек-то наливай, наливай… Отдохни малость, расслабься — на тебя смотреть страшно. Вот ты мне скажи, командир, что это тебя так перепугало, что ты аж на ковре-вертолете сюда ночью прилетел, а? Может, хватит в детские тайны играть?
Полковник, гоняя желваки, тяжело посмотрел на меня.
— Детские тайны, говоришь… Эх, Афанасий! Подальше тебе надо держаться от этих тайн, подальше… мал ты еще. Плесни мне что ли… Да нет! Не чаю, водки плесни.
Я засуетился, меняя чайный стол на водочный. Наконец немудреная закуска заняла свое место, и я плеснул полковнику сразу грамм сто. Себе налил на два пальца. Мне надо было держать голову в холоде… Интересный разговор предстоял.
Петрович маханул стакан, звучно выдохнул и закусил вяленой рыбкой. Я сразу набулькал ему следующую порцию. Петрович глянул на меня, но промолчал. Я поднял свой стакан и приглашающе улыбнулся начальнику. Молча выпили, закусили, разом потянулись к сигаретам.
— Он ведь тебя колоть приехал, сука московская… Узнал, что меня и Кости нет поблизости и примчался. Вербануть хотел, не иначе… У-у, сволочь! Змея подколодная.
— Да за что же ты генерала-то так, Петрович? Мужик ласковый, душевный. Шестерку свою вон как одернул, когда он на меня чуть с кулаками не полез.
— Ласковый, да… Я его еще с Афгана знаю. Там он и кличку свою заработал — «Слизень». Без мыла в жопу влезет. А потом и вывернет ее наизнанку… Однажды он вот так, ласково и душевно, зазвал одного полевого командира в гости, на той. И постреляли их всех. Здорово он нам тогда нагадил! Сразу почти все оперативные контакты оборвал. Знаешь, каких трудов стоило вернуть доверие людей? Там же среди душманских вождей не все отморозки были. С некоторыми вполне можно было иметь дело… По крайней мере — спасать наших пацанов из плена. А он, сука, орден захотел заработать! На чужой крови… И этот, майор его, тоже ему подстать. Спецназовец хренов… привык людей резать. Ты с ним поосторожней, Афанасий. Гад он, каких мало. Вон, смотри… Первая пошла.
Я быстро оглянулся. На северо-востоке в черное небо резко лезла оранжевая точка. Звука старта, конечно, слышно не было. До пусковой позиции было километров сорок-пятьдесят. Но я помнил этот ужасающий, сковывающий позвоночник инстинктивным страхом питекантропа перед тираннозавром, рев стартующей ракеты. Приходилось мне бывать на пусках. Впечатляющее зрелище! И слышище тоже.
Мы помолчали.
— А что ему тут понадобилось, Петрович? Ты же сам говорил, что ничего у нас тут нет. Приходи и смотри…
Петрович молча пожевал губами.
— Оно как посмотреть, Афанасий. Молод ты еще, сынок. Молод и наивен, честен… Ты извини, я не подшучиваю над тобой, и обидеть не хочу. Ты, когда службу тянул, небось, всех вокруг видел лишь как замечательных парней? Верных друзей-товарищей, а? Которые и спину прикроют, и последнюю сигарету пополам?
Я робко кивнул. Подумал — и кивнул утвердительно.
— Вот и я о том же… — грустно прокомментировал Петрович, — мал ты еще и зелен. Не терла тебя жизнь, не била наотмашь. Ты знаешь, когда стало ясно, что прогнило что-то в датском королевстве? Когда прошла устная команда не возобновлять служебные контракты с офицерами, которые начинали служить и состоялись как чекисты в КГБ СССР. Когда у спецслужбы государства не стало противника, мать его! Одни друзья вокруг, ты понимаешь? Когда на руководящие должности полезли вот такие вот слизни… Когда офицеры ФСБ занялись не только противодействием иностранным спецслужбам, но и крышеванием банков, производств, частного бизнеса. Э-эх, твою мать!
Петрович безнадежно махнул рукой. Я понимающе смотрел на него. Про это говорил и мой дед.
— А с недавних пор стали мы чувствовать чье-то странное внимание. Осторожное подкрадывание. Присмотрелись, проверились — а это он, Слизень, заинтересовался вдруг нашим объектом! Видать, нарыл что-то в архивах, паразит. И засуетился. Выгоду, что ли, почуял какую?
Я замер. Вдруг Петрович резко сменил тему.
— Ты, Афанасий, пока тут пузо в одиночестве грел, ничего странного на объекте не замечал?
Теперь запнулся я. Говорить или нет? Раз пошла такая пьянка — могу ли я утаивать от моих старших товарищей то, что произошло? Петровичу я бы, пожалуй, и рассказал. Ну, намекнул хотя бы… А вот Костя? Кто он такой? Нет, помолчу пока…
— Да ничего вроде такого особенного, Петрович, я не видел. Так… обычные аномальные явления!
— Шутишь все… Ну, шути-шути… Что крутишься, как глист в заднице? Спросить что хочешь?
— Ага, спросить. Командир, а что ты сам прилетел? Что Костю не направил? Он же в городке ракетчиков живет, а? Ему всяко ближе бы было…
Командир вновь внимательно посмотрел на меня. Внимательно и задумчиво. Потом решился.
— В Москве Костя живет. Когда здесь бывает, то или на объекте дежурит, или в городке в гостинице обитает.
— Эка! А что не из Магадана мужиков сюда ни пригласили поработать?
— Из Магадана не надо, далековато все же будет. А Костя не только живет в Москве. Он там еще и работает. Костя — заместитель председателя нашего всероссийского общества ветеранов спецслужб.
— Во как! Да кто же он есть-то на самом деле? Простой вроде мужик?
— Ага, мужик он простой, надежный мужик, крепкий. Трудовая династия в третьем поколении. У него и дед, и отец в органах работали. И он, само собой, служил. И дослужился до генерал-лейтенанта, между прочим!
— Ого! А тут под твоим началом, простым сторожем, значитца, служит? А почему?
— Какой ты приставучий, аналитик… Нужно так. Это место для него много что значит.
— Может, расскажешь, командир? Что бы я опять не ошибся.
Петрович покрутил стакан по столу, помолчал и решился.
— Расскажу… Хоть мы с тобой пока пуда соли и не съели, рискну. Я деда твоего помню, замечательный мужик! Как, кстати, он?
— Жив-здоров дед! Это крепкое поколение было, сам знаешь.
— Знаю, видел. Ну, слушай! Но о том, что я тебе сейчас расскажу — молчок! Полный. Никогда и никому, ясно?
