Айзек Азимов - Миры Айзека Азимова. Книга 2
— Слушай, друг, давай я закажу такси из города. Как встретится коммуникатор, пусть выезжает нам навстречу.
— Коммуникатор?
— Ну да. Они тут по всей дороге. Да вот и он. Наттер сделал шаг в сторону, и Шварц вдруг весь подобрался.
— Стой! Ни с места.
— Что это тебя укусило? — холодно произнес Наттер.
Шварц быстро заговорил, едва управляясь с новым языком:
— Надоело мне притворяться. Я тебя знаю и знаю, что ты собираешься делать. Сейчас позвонишь и скажешь, что я иду к доктору Шекту, и они пришлют за мной машину. А если я попытаюсь уйти, ты меня убьешь.
Наттер нахмурился и сказал:
— Вот уж что верно, то верно. — Эти слова не предназначались для ушей Шварца, но плавали на самой поверхности Образа. Вслух он произнес: — Что-то я вас не пойму, господин. Мудреное что-то говорите.
А сам отступал назад, и рука его тянулась к бедру. Шварц выйдя из себя в ярости замахал руками.
— Оставь меня в покое, что тебе надо? Что я тебе сделал? Уйди! Уйди!
Его голос сорвался, лоб собрался в морщины от ненависти и страха перед тем, кто следил за ним и был так враждебно к нему настроен. Волна эмоций накатила на чужой Образ, стремясь смыть его, избавиться от него…
И он исчез. Исчез без следа. Пришло мгновенное ощущение невыносимой боли, но испытал ее не Шварц, а его враг. А потом все: Образа не стало. Как будто бессильно разжался крепко стиснутый кулак.
Скрюченный Наттер валялся на темной дороге. Шварц осторожно подошел к нему. Наттер был маленький, и его легко было перевернуть. С лица не сходило запечатлевшееся на нем выражение муки. Шварц нащупал сердце, оно не билось.
Он выпрямился в ужасе от себя самого.
Он убил человека!
А потом нахлынуло изумление.
Ведь он его и пальцем не тронул! Он убил его одной только ненавистью, нанеся каким-то образом удар по его Образу в своем мозгу.
Кто знает, на что еще он способен?
Шварц быстро принял решение, обшарил карманы мертвеца, нашел там деньги. Они ему пригодятся. Потом оттащил труп в поле, в высокую траву.
Он шел еще два часа, и никаких Образов больше не появлялось.
Заночевал он в открытом поле и утром, прошагав еще два часа, дошел до окраины Чики.
Она казалась Шварцу просто деревней по сравнению с тем Чикаго, который он помнил. Прохожих на улицах было еще мало, однако многочисленные Образы сразу заполнили мозг. Шварца это и удивляло, и сбивало с толку.
Как их много! Некоторые мимолетные и неясные, другие направленные и четкие. У одних мозги булькали, как крохотные гейзеры, у других в голове было пусто, разве что любовные воспоминания о недавнем завтраке.
Поначалу Шварц вздрагивал и оборачивался на каждый Образ, думая, что они как-то затрагивают его, но через час научился не обращать на них внимания.
Теперь он слышал слова, даже если они не произносились. Это было для него внове, и он невольно стал прислушиваться. Фразы были причудливые, бессвязные и обрывочные — едва внятные, а за словами тянулись эмоции и еще разное, чего словами не расскажешь. Весь мир был панорамой бурлящей жизни, видимой только ему.
Он открыл, что может проникать сквозь стены зданий, мимо которых шел. Стоит только спустить с поводка свое сознание, а уж оно обрыщет все потаенные щели и принесет ему косточки скрытых людских дум.
Перед большим каменным домом Шварц остановился и поразмыслил: за ним охотятся какие-то люди, одного он убил, но были и другие — те, кому тот собирался звонить. Хорошо бы затаиться на пару дней, но как? Подыскать работу?
Он исследовал здание, у которого стоял, — там внутри был отдаленный Образ, как будто обещавший работу. Требовались текстильщики, — а ведь Шварц раньше был портным.
Шварц вошел. Никто внутри не желал обращать на него внимания. Он тронул кого-то за плечо.
— Скажите, пожалуйста, где мне узнать насчет работы?
— Вот в эту дверь!
Образ был раздраженный и подозрительный. За дверью сидел тощий, остролицый служащий, который засыпал Шварца множеством вопросов. Ответы он вводил в классификационную машину, нажимая на клавиши.
Шварц мямлил, говоря и ложь и правду с одинаковой неуверенностью. Кадровик, впрочем, был к этому вполне безразличен. Вопросы быстро следовали один за другим:
— Возраст? Пятьдесят два? Хм-м. Состояние здоровья? Женаты? Чем занимались раньше? Работали с тканями? Какого типа? Термопласты, эластомеры? То есть как — всех типов? Последнее место работы? Имя руководителя по буквам… Вы ведь не живете постоянно в Чике? Где ваши документы? Нужно брать с собой, если хотите устроиться… Ваш регистрационный номер?
Шварц понял, что пора уходить. Он не предвидел всего этого. Да и Образ его собеседника изменился. Его что-то насторожило, и он опасался. Поверхностный слой приветливости и дружелюбия был таким тонким и так плохо прикрывал злобу, что становилось просто страшно.
— Мне кажется, я вам не подойду, — нервно сказал Шварц.
— Нет-нет, вернитесь непременно. У нас кое-что для вас есть. Сейчас посмотрю в картотеке. — Он улыбался, но Образ сделался еще яснее и еще враждебнее.
И он нажимал кнопку у себя на столе. Шварц в панике ринулся к двери.
— Держи его! — тут же закричал кадровик, выскакивая из-за стола.
Шварц всей силой сознания хлестнул по его Образу и услышал позади стон. Он оглянулся через плечо — кадровик сидел на полу с искаженным лицом, сжав руками голову. Над нам склонился другой человек, который тут же выпрямился и бросился к Шварцу. Тот не стал дожидаться и выбежал на улицу, полностью сознавая теперь, что на него, должно быть, объявлен розыск и его приметы обнародованы. Кадровик, по крайней мере, его узнал.
Шварц стал вслепую петлять по улицам. На него обращали внимание, тем более что на улицах становилось людно. Везде он читал подозрение — он был подозрителен, потому что бежал и одежда на нем была мятая и не по размеру.
Обуреваемый смятением и страхом, Шварц не сумел различить во множестве Образов истинных врагов, в ком было не только подозрение, но и уверенность. Удар нейрокнута был для него полнейшей неожиданностью.
Страшная боль обрушилась на него со свистом и придавила, как обвал. Несколько секунд Шварц скользил по склону, все глубже погружаясь в боль, а потом провалился в черноту.
Глава 13
Вашеннская паутина
В Вашеннской Коллегии Блюстителей все чинно и благопристойно. На всем лежит отпечаток суровости, и есть что-то невыразимо мрачное в тесных стайках новичков, гуляющих вечером под деревьями внутреннего двора, куда нет доступа никому, кроме блюстителей. Порой через лужайку проходит один из старших в зеленом платье, благосклонно принимая приветствия младших собратьев.
