Стивен Кинг - Под куполом
— Джулия сделала, — сказал Барби. — Я точно не знаю, как именно, но она сделала.
— Отчасти также и тот мужчина в спортивном зале, — сказала она. — Тот, которого гакермонстр застрелил.
У Барби отвисла челюсть, но она не заметила. Она обняла Сэма и поцеловала его в обе щеки.
— И вы это сделали, Сэм. Вы привезли нас сюда, и вы видели маленькую девочку на площадной сцене.
— Вы были не маленькой девочкой в моих снах, — произнес Сэм. — Вы были взрослая.
— Но маленькая девочка все равно была здесь, в глубине, — коснулась Джулия своей груди. — Она и сейчас там. Она живая.
— Помогите мне выбраться из кабины, — прошептал Сэм. — Хочу понюхать свежего воздуха, прежде чем умереть.
— Вы не умрете…
— Цыть, женщина. Мы оба знаем, что почем.
Они вдвоем взяли его под одну руку, деликатно вытянули из-за руля и положили на траву.
— Как воздух пахнет, — произнес он. — Бог ласковый. — Он глубоко вдохнул, закашлялся, брызгая кровью. — Я словно меда из соты пососал.
— И я тоже, — сказала она, убирая назад ему волосы со лба.
Он положил свою ладонь поверх ее.
— А им… им было стыдно?
— Там была лишь одна, — ответила Джулия. — Если бы их было больше, ничего бы не вышло. Я не думаю, что можно отбиться от связанной жестокостью стаи. А что касается стыда, нет, ей не было стыдно. Она нас пожалела, но ей не было стыдно из-за сделанного ними.
— Они не такие, как мы, правда? — прошептал старик.
— Да, совсем не такие.
— Жаль — это для крепких людей, — произнес он и вздохнул. — А я могу лишь стыдиться. Что я наделал, это все из-за алкоголя, но мне все равно стыдно. Я бы ничего этого не сделал, если бы можно было вернуться назад.
— Что бы там ни было, вы возместили все, наконец, — сказал Барби, взяв Сэма за левую руку. На безымянном пальце у того висело обручальное кольцо, гротескно большое на этой щуплой плоти.
Сэм перевел на него свои — типично янковские, выцвевше-голубые — глаза и попробовал улыбнуться.
— Может, оно и так… за сделанное. Но я же радовался, когда это делал. Кажется мне, что это возместить никогда не… — он вновь начал кашлять, и вновь хлынула кровь из его почти совсем беззубого рта.
— Сейчас же перестаньте, — воскликнула Джулия. — Перестаньте говорить. — Они стояли на коленях по бокам Сэма. Она глянула на Барби. — Забудьте, что я говорила, чтобы его нести. Он у себя внутри что-то надорвал. Нам надо пойти за помощью.
— О, там небо! — произнес Сэм Вердро.
В последний раз. Он выдохнул, грудь его опала и уже больше не поднялись с очередным вдохом. Барби потянулся, чтобы прикрыть ему глаза, но Джулия перехватила его руку и остановила со словами:
— Пусть он смотрит. Хоть и мертвый, пусть смотрит, сколько это возможно.
Они сидели рядом с ним. Слышали голоса птичек. А где-то там все еще лаял Горес.
— Думаю, мне нужно пойти, найти свою собаку, — сказала Джулия.
— Да, — кивнул он. — На машине?
Она покачала головой.
— Давайте пешком. Я думаю, мы осилим полмили, если будем идти медленно, как вы?
Он помог ей встать.
— Давайте попробуем и увидим, — сказал он.
18
Пока они шли, сомкнув руки над травянистой серединой старого проселка, она рассказала ему, насколько сумела, о том, как «была внутри коробочки» — как она это назвала.
— Итак, — произнес он, когда она закончила, — вы рассказали ей о том ужасном, на что мы способны, показали ли ей такие наши действия, и она нас все равно выпустила?
— Они и сами все знают об ужасных действиях, — ответила она.
— Тот день в Фаллудже — наиболее плохое воспоминание в моей жизни. Что делает его наиболее плохим, так это то… — Он попробовал изложить это в тех сроках, которыми воспользовалась Джулия, — что я это делал, а не был тем, с кем это делали.
— Вы того не делали, — сказала она. — Это другой человек сделал.
— Не имеет значения, — возразил Барби. — Мальчик все равно мертвый, неважно, кто его убил.
— Это все равно случилось бы, если бы вас в спортзале было двое или трое? Или если бы вы там были сам?
— Нет. Конечно, нет.
— Тогда ропщите на судьбу. Или на Бога. Или на Вселенную. Только прекратите винить себя.
Он скорее всего никогда не смог бы этого постичь, но он понял то, что сказал в конце Сэм. Стыд за плохие деяния — лучше, чем ничего, думал Барби, но никакого стыда постфактум не хватит, чтобы перечеркнуть радость, полученную от уничтожения — хоть ты муравьев жег, хоть убивал арестантов.
В Фаллудже он не ощущал радости. Относительно этого он не чувствовал себя виноватым. И это уже было хорошо.
К ним бежали солдаты. Им осталась, вероятно, лишь минута в одиночестве. Скорее всего, две.
Он остановился и взял ее за руки.
— Я люблю вас за то, что вы сделали, Джулия.
— Я знаю, — спокойно ответила она.
— То, что вы сделали, это нуждалось в огромной отваге.
— Вы извините мне кражу из ваших воспоминаний? Я не специально, просто так вышло.
— Полностью извиняю.
Солдаты уже были близко. Вместе с ними бежал и Кокс, у него по пятам танцевал Горес. Скоро Кокс будет здесь, спросит, как полагается Кену, и с этими словами их вновь вернет себе этот мир.
Барби посмотрел вверх, на синее небо, глубоко вдохнул воздух, который становился все более чистым.
— Я не могу поверить, что все кончилось.
— А оно может когда-нибудь вернуться, как вы думаете?
— Возможно, не на этой планете и не из-за действия этой стаи. Они вырастут и покинут свою игровую комнату, но коробочка останется. Рано или поздно кровь всегда брызжет на стену.
— Это ужасно.
— Вероятно, но можно, я скажу вам кое-что, что любила повторять моя мать?
— Конечно.
Он поколебался:
— Если бы не ночи, дни были бы наполовину менее яркими.
Джулия рассмеялась. Так хорошо это звучало.
— Что кожеголовая девушка сказала вам напоследок? — спросил он. — Говорите быстрее, потому что они уже вот-вот будут рядом, а это принадлежит только нам двоим.
Джулия явным образом была удивлена тем, что он этого не знал.
— Она сказала слова, которые мне когда-то сказала Кэйла: «Бери и иди домой, это тебе будет как платье».
— Она имела в виду коричневый свитер?
Она вновь взяла его за руку:
— Нет, наши жизни. Наши маленькие жизни.
Он обдумал услышанное:
— Если она сделала вам такой дар, то воспользуемся.
Джулия махнула рукой:
— Смотрите, кто к нам мчится!
Горес ее тоже увидел. Он порывисто вышмыгнул среди бегущих людей, и, как только оторвался от толпы, пес припал к земле и включил четвертую передачу. Большая улыбка венчала его морду. Отброшенные назад уши были прижаты к голове. Тень пса летела рядом с ним по усыпанной пеплом траве. Джулия опустилась на колени, протянув вперед руки.
