Николай Дашкиев - Торжество жизни
- Вот препарат! - Великопольский протянул Петренко предметное стеклышко. Там был не антивирус Брауна, а вакцина Великопольского против гриппа, - изготовленная месяц тому назад, бездеятельная, никчемная вакцина.
Долго и тщательно изучал Петренко вакцину под микроскопом. Наконец, не отрывая глаз от окуляров, сказал:
- Антон Владимирович, вы невнимательны. В вирусный препарат попали посторонние микробы. Я вижу, например, обыкновенных стрептококков.
Великопольский закусил губу. Этого еще нехватало! Его упрекают в неумении проводить опыты! Пусть что другое, - но эксперименты у него всегда совершенны и безукоризненны! Именно за это его так уважает академик Свидзинский... Однако ссылаться на давность изготовления препарата - нельзя. Это сразу раскроет все.
- Признаю свою вину, Семен Игнатьевич. Но... - Великопольский неестественно улыбнулся. - Но это загрязнение умышленное. Просто... я хотел исследовать, не действует ли препарат на стрептококков.
- Разве? - Петренко встал из-за стола и лукаво прищурил глаз. - А причем тут "бактериум коли"? Ведь их в препарате тоже несметная сила... Ну, да ничего. Это случается, когда очень торопишься. Вот что, Антон Владимирович, давайте мы с вами проведем опыт на животных. Согласны?
- Согласен. Сейчас приготовлю инструменты.
Лицо Великопольского пылало: попал, как кур во щи! Сейчас они сделают прививку препарата, и Петренко получит все основания считать его, Великопольского, никудышным экспериментатором! Вспыхнула злость: "Он считает меня каким-то мальчишкой! И вообще, что это за контроль?!"
Он уже направился к шкафу, чтобы извлечь заветную ампулу, но вдруг остановился. Беспокойная мысль пронзила его мозг: "А зачем, собственно, доказывать, что антивирус действует? Пусть для всех он останется фальшивым, никуда не годным препаратом. А тем временем можно будет изготовить новые вакцины невероятной силы. Кто узнает в этих вакцинах антивирус Брауна?"
Вслед за этой мыслью ринулись другие... И все они сводились к одному: антивирус показывать сейчас нельзя. Пусть позже, позже, позже...
- Антон Владимирович, вы готовы? - Петренко уже надоело ждать.
Великопольский вздрогнул:
- Сейчас, сейчас, Семен Игнатьевич. Вот ищу... - он сделал еще шаг к шкафу, а потом вдруг резко повернулся и пошел к столу. Там, на штативчике, среди многочисленных ампул, стояла одна, наполненная розовой жидкостью, - вакциной, изготовленной Великопольским задолго до появления Степана Рогова. Великопольский взял эту ампулу и сказал:
- Пойдемте, Семен Игнатьевич. Препарат Брауна я разбавил, чтобы удобнее было экспериментировать.
Петренко пожал плечами. Сегодня Великопольский вел себя очень странно.
Все опыты заканчивались неудачей. Да и что можно получить из бездеятельной вакцины, от которой сам Великопольский отрекся давным-давно?
Петренко не знал этого, и упорно продолжал исследования. Он хотел собственными глазами убедиться, что этот препарат не может быть ничем полезен. Таких отрицательных "подтверждений" он увидел даже чересчур много и наконец сказал:
- Прекратим, Антон Владимирович. Откровенно говоря, я удивлен. От Брауна следовало ожидать большего, - ну, хотя бы какой-либо вакцины. Это же - не препарат, это черт его знает что!.. А как обстоит дело с вашей вакциной против бешенства? - Петренко несколько раз прошелся по комнате и говорил уже спокойно... - Ничего не вышло?.. Я советовал бы вам продолжить работу. Мне кажется, вы шли по правильному пути.
- Да, я буду работать... - Великопольский склонился над столом, как бы что-то разыскивая. Где-то в глубине души у него шевелилась хищная торжествующая мысль: "Антивирус мой, мой! Я изготовлю не одну, а десятки вакцин!"
Он гнал от себя искушение, но оно овладевало им день за днем. А тут, как нарочно, и доцент Петренко уехал в длительную командировку.
Именно тогда, когда Великопольский окончательно убедился в действенности препарата Брауна и решил, как ему казалось, откровенно рассказать обо всем, из Сочи возвратилась Елена Петровна. Загоревшая, возбужденная, она прибежала в лабораторию Антона Владимировича:
- Ну, рассказывайте мне все, все, что случилось в мое отсутствие! Я прямо изнывала от скуки на курорте, и никто-никто не догадался написать мне!
Великопольский оправдывался:
- Каюсь - виноват! Но у меня тут творились такие дела, что я неделями не ночевал дома. Помните рыжую собаку во второй стадии бешенства? Так вот - это первая в мире собака, которую удалось вылечить!
Близоруко прищурившись, Елена Петровна склонилась над клеткой. Собака № 11-18 доверчиво лизнула ей руку и умильно завиляла хвостом, ожидая подачки.
Елена Петровна выпрямилась.
- Так вот вы какой... скромница! - сказала она с нескрываемым восхищением. - Ведь вы создали новую вакцину, да?
- Да... - замялся Великопольокий. - "Сейчас скажу, - думал он, - ведь она меня любит! Пусть антивирус создан другим, все же вакцины приготовил я?"
Но сказать правду было трудно. А услужливые мысли подсовывали оправдание: все равно Рогов не приходил и, видимо, больше не придет. Доцент Петренко уверен, что антивирус Брауна - абсурд.
И он не сказал "нет". Наоборот, он еще несколько раз произнес "да" в ответ на восторженные вопросы Елены Петровны.
Через неделю в институт пришел Степан Рогов, и Великопольский сказал ему давно приготовленную фразу, чувствуя лишь легкое угрызение совести:
- Это был бред сумасшедшего профессора!
Если бы Степану Рогову сказали, что история с антивирусом продолжается, что кто-то присвоил этот заведомо непригодный препарат, он только бы рассмеялся. Антивирус Брауна для него больше не существовал.
Обтесывая острым топором огромные сосновые бревна или снимая фуганком тончайшую шелковистую ленту с кромки блестящей доски, Степан меньше всего думал о медицине.
Как приятно было дышать густым смолистым воздухом, остановиться на минутку, расправить плечи, а затем вновь сверлить, долбить, строгать упругое звонкое дерево, наблюдая, как бесформенный обрубок превращается в переплет оконной рамы или в затейливую резьбу.
Сложному столярному мастерству его учил бригадир Митрич. Щуплый, невысокий, в старомодных железных очках, с реденькой клочковатой бородкой, Митрич был не по-стариковски подвижен. Он то и дело подбегал к Степану, поучая:
- Что ж ты, хлопче? Та цэ ж сосна, она тонкое обхождение любит. Вот, к примеру, сук ядерный... Ты его обойди да окружи, чтобы не задирался, а блестел!
Размеренным точным движением он подбивал лезвие рубанка, проводил им несколько раз по бруску, и дерево начинало блестеть, словно натертое воском. Старик удовлетворенно кивал головой:
