Алексей Смирнов - Ядерный Вий (сборник)
— Позвони Лыковым, — устало повторила Мамкин и скрылась в спальне.
Папкин отпер дверцу бара, наполнил стакан.
— Дай мне, — попросил Толик. — Я хочу соку.
— Это не сок. Тебе нельзя.
— А что это?
— Транквилизатор.
— Тан…кизатол, — повторил Толик удовлетворенно.
8Папкин стоял перед раковиной и охлаждал бутылочку с кипяченым молоком.
Из спальни доносилось требовательное кваканье.
На столе стояло блюдце с тертым яблоком. Из рациона Толика постепенно исключались взрослые продукты — в той же последовательности, в какой некогда добавлялись, только наоборот.
Горлышко бутылки плотно облегала толстая соска.
У Папкина дрожали руки. Ему казалось, что в квартире поселилось привидение.
Он взвесил в ладони бутылочку, гадая, достаточно ли она тяжела, чтобы проломить пятимесячную голову.
Его передернуло. Конечно, он не сможет этого сделать. И яду не сможет подсыпать.
Когда он вошел в комнату, Мамкин уже держала Свина на руках. Свин корчил рожи, беспорядочно взмахивал ручками, хныкал.
— Я напрасно уволилась, — Мамкин истерично хихикнула. — На все про все хватило бы отпуска. Он завтра исчезнет.
Папкин передал ей бутылочку.
Толик нахмурился, зачмокал; Мамкин приподняла донышко пальцем, чтобы молоко закачивалось быстрее.
Папкин отвернулся.
— Нет, ты смотри, — пропела Мамкин, и в ее пении было больше истерики, чем в смехе. — Это твоя работа. Ты нашел фасилитатора.
— Я найду его снова, — в сотый раз пообещал Папкин.
— Ищи сколько влезет. Скоро ты будешь свободен. Не надо ходить в садик, нянчиться…
— Заткнулась бы ты.
— Сука.
Папкин сжал кулаки. Мамкин довольно улыбнулась.
Толик, прощально чавкая, отвалился от бутылочки. Мамкин машинально оценила, сколько он выпил.
— Умница, — похвалила она: тоже автоматически. — Ложись, отдыхай.
Папкин ущипнул себя за руку. Он много раз читал, что так полагается делать в различных сомнительных ситуациях. В момент щипка он некоторым образом следил за собой со стороны.
"Что я ерундой занимаюсь?"
Он пригляделся к стенам, углам, затененным нишам. Ему казалось, что он сумеет уловить нечто — движение воздуха, вибрацию, скользкую тень. Где-то прячется живой насос. Иначе куда все девается?
— Сходи в аптеку, — приказала Мамкин, поправлявшая Толику одеяло. — Купи побольше ваты, бинтов. Что-нибудь от боли, но не анальгин, покрепче. Йод у нас есть.
— Что это ты надумала?
— Я надумала? Это ты не додумал. Нам гарантировали статус кво.
— Сам знаю, не глупея тебя. Он не уточнил, на какой момент.
— Узнаешь в ближайшем будущем.
— Меня смущает слово «будущее».
— Тебя ничего не смущает. Водку жрешь, сволочь, с утра до вечера, а я крутись.
9Папкин метнулся к окну. Мамкин так орала, что он боялся свидетелей с улицы. Действительно, под окнами остановились две чинные дамы. Какая-то часть Папкина, назвавшего про себя их дамами, привычно позлорадствовала: определение было формальным, поверхностным.
— Помоги же ему! — прохрипела Мамкин.
Папкин не шевельнулся.
— Расслабься, — процедил он ледяным голосом. — Он справится, можешь не волноваться. Этот не пропадет.
Он продолжал смотреть в окно. За спиной раздавалось настойчивое хлюпанье; Мамкин взрыкивала, то и дело срываясь на пронзительный визг.
Папкин взглянул лишь однажды и больше не пытался. Он успел заметить половину Толика, который отталкивался ручками и забирался в окровавленную Мамкин. Толик молчал, глаза его были крепко зажмурены. Он был мокрый, фиолетового цвета, весь в складках.
— Подтолкни же, — взывала Мамкин. — Сейчас голова пойдет!
Папкин молчал.
Толик сделал отчаянный рывок. Головка по уши втянулась в промежность. Кожа Мамкин натянулась и лопнула. Не глядя, та протянула руку и принялась пальцами уминать осклизлое темечко.
— Все? — осведомился Папкин. К двум дурам подошла третья; все трое с любопытством поглядывали на окно, в котором торчал окаменевший Папкин.
— Ай! Ай! — закричала Мамкин.
Тряпки и простыни внезапно намокли. И это потрясло ее больше всего прочего: воды. Их не было в ней, и не было нигде, и вот они хлынули из ниоткуда, пропитав материю. Сейчас они всосутся, но как им всосаться, когда…
— Смотри! Смотри! Смотри! — Мамкин, судя по странной окраске воплей, сошла с ума.
Папкин не выдержал и медленно повернулся. Он, наконец, увидел то, чего так долго искал. Простыни сами собой свернулись в жгут. Один его конец ткнулся в Мамкин, по жгуту пробежала волна. Ткань начала отжиматься; Мамкин принялась ритмично двигать тазом, усваивая влагу.
Огромный живот шевелился, Толик осваивался.
Кровавые пятна бледнели и испарялись.
Мамкин кряхтела.
Потом Папкин понял, что она молчит, а кряхтение продолжается.
10— Да, привет, — сказал Папкин в трубку. — Нет, извини. Давай в другой раз. У нас тут мелкие проблемы, — он покосился на Мамкин живот.
— Дня через три, — шепотом подсказала Мамкин. — Тогда уже будет недель четырнадцать, не видно.
На ней было просторное ситцевое платье. Мамкин сидела с зеленым лицом и через каждые полчаса бегала в уборную: токсикоз. Ее так выворачивало, что Папкин морщился.
— Аборт уже поздно, — оправдывалась она.
— Еще рано, — поправлял ее Папкин.
К ним обоим, как это ни странно, вернулось душевное равновесие.
— Осталась неделька, — Папкин пощелкивал пальцами.
Однажды он рассеянно листал записную книжку и наткнулся на телефон методиста.
— Что это за номер? — спросил он озабоченно, обращая вопрос в пустоту.
— Баба, небось, какая, — усмехнулась Мамкин.
…С платьем расстались ровно через три дня — как и хотели.
Пришли гости, про Толика никто не спросил. Выпили, накурили, заводили музыку.
В воскресенье Мамкин заметила, что Папкин ходит вокруг нее кругами.
— Чего ты вьешься?…
И в ту же секунду их швырнуло друг к другу, они даже не успели приготовить объятия. Папкин повалил Мамкин на кровать, думал поиграть, но чуждая сила не позволила ему разводить канитель. Не вышло и ритма; Папкин дернулся дважды и, холодея, почувствовал, как нечто густое, попирая законы природы, устремилось из Мамкин в него. Ему почудился отрывистый всхлип, но это, конечно, чмокнули запоздалые выделения. Та же сила отбросила Папкина от Мамкин.
— Порядок, — прокомментировал Папкин, и сам не понял, к чему он это сказал.
Мамкин пошла подмываться, но тут же вернулась: все было чисто.
— Поздравляю со статусом кво, — сказала она и вздохнула.
