Мария Романовская - Обузданные тучи
Мак, слушая Галинку, только гневно супил брови, как обычно делал его отец. Он начал рыться в своем чемоданчике и молча вытащил какую-то пластину, инструменты… Что он собрался делать?
Вдруг он посмотрел на Галинку и прищурился на ее распухший нос.
— Бедный дедушка! Дедушка твой — герой. Но при чем тут твой нос?
Он дружески похлопал Галинку по плечу.
— А знаешь… Нет, ты ничего не знаешь! Твоя Дженни летала… И лестница сама двигалась, а я, как осел, стоял и смотрел, как вверх лез какой-то шар.
Мокрые галинкины глаза так и впились в Мака, не мигая, ничего не понимая.
Мак уже совсем весело предложил:
— Знаешь, Галинка, перестань плакать! Давай лучше займемся делом и поймаем мерзавца, виновного в этих штучках. Он у меня в печенках сидит.
И мальчик начал ей подробно рассказывать о странных событиях на воздушном корабле.
Таинственные лучи
Уже вечерело, когда Ролинский отправился обратно на корабль.
Он не поехал на автобусе, а пошел пешком. Ему хотелось успокоиться, найти в ритмических шагах потерянное душевное равновесие.
Как давно Ролинский не был на селе! Увлекшись работой в своей лаборатории в горах, он видел села только сверху, когда, очень редко, летал на самолете в Москву. В его памяти остались только пятнышки, точки, квадраты, а теперь все было близко: пышные поля, прекрасные дома и золотые от солнца, красивые, крепкие люди.
Но где же село?.. Село, по которому когда-то ходил Ролинский, когда еще был молодым? Вокруг кипел жизнью чудесный поселок. Он казался красивее, оригинальнее обычного городка. Все тонуло в зелени, в роскоши садов. Из парка веяло ароматом леса. Веранда, увитая плющом, украшала Дворец культуры, статуи его фронтона белели среди душистых растений… В саду поселка, как в санатории, стояли качели. Шопеновский ноктюрн, который играл на скрипке молодой колхозник, тешил слух профессора.
Звонкий гудок поезда, бодрый, как звук пионерской трубы, ворвался в ноктюрн. Совсем близко колеей промчался маленький электровоз. Он вез новые машины для уборочной… Грубые корпуса комбайнов, веялки новой конструкции, какие-то еще совершенно неизвестные Ролинскому сельскохозяйственные машины проплыли сквозь сетку деревьев.
Ролинский вышел из поселочного парка и вошел в лесопарк, направляясь по опушке к аэродрому. Справа между квадратами полей змеей бежало шоссе, слева стояла пышная стена огромных деревьев.
По привычке метеоролога Ролинский взглянул на купол неба. На горизонте таяли легкие облака. Это были остатки искусственных облаков, целый день гулявшие по небу. Они уже превратились в тоненькое вьющееся кружево и были совсем абрикосовыми от ласки вечернего заката. Розовые, они таяли, раскинувшись по небу, освобождая чистые небесные просторы.
— Ветер, — задумчиво прошептал Ролинский. — Ветер!..
Взгляд метеоролога предугадывал завтрашний ветер: небо на западе горело красным.
— Завтра ветер принесет новый фронт облаков.
Глаза Ролинского деловито оглядели небо, скользнули по силуэту скоростного самолета, быстро пролетевшего на запад, и расширились при виде нового зрелища.
На небе, в стороне аэродрома, суетились какие-то странные воздушные шарики… Розовые, голубые и зеленоватые. Они взлетали вверх и плавно неслись в вышине. Ролинскому показалось, что у них легкие крылышки и ножки. Одни шарики были похожи на бабочек, другие — на удивительных стрекоз с большими головами, третьи — на блестящих летучих рыбок с золотистыми плавниками. Все они взлетали вверх, спускались вниз, кружились, как мошкара в веселом танце на весеннем солнце.
— Что это?.. — спросил Ролинский у девушек-колхозниц, идущих с поля.
Они удивленно посмотрели на незнакомого невежду и поспешили объяснить:
— Это наша авиаспортивная площадка. Вчера получили новую партию «летунов», вот молодежь и гуляет.
Летунов! Как он, старик, отстал от жизни. Это был любимый воздушный спорт молодежи.
— Яшка! — звонко закричала звонко одна из девушек. — Смотрите, он летит нас встречать.
Один из пилотов и вправду приближался к ним. Он летел уже совсем низко, и Ролинский отчетливо различал под блестящим шариком крепкое и красивое тело… Изящно, как балетный танцор, он плыл в воздухе, легко управляя крыльями-лопастями. Это был так называемый орнитостат системы инженера Кажинского.
Девушки с веселым смехом побежали ему навстречу. Абрикосовый закат побледнел, и шары начали менять свои цвета.
Ролинский вспомнил, что ему давно пора на станцию. Он ускорил шаг и быстро прошел мимо авиаспортивной площадки, оглушившей его веселым шумом. Орнитостаты, дрожащие аэромедузы с маленькими привязанными кабинками и аэрофорели, подобные рыбам, играли в вечернем воздухе.
Прохлада парка влекла к себе. Ролинский сел на опушке в гамак-качели, откуда была видна вся спортплощадка.
Балет воздушных спортсменов убаюкивал профессора своеобразными ритмами. Ролинский задумался над болезненной темой своего исследования, страшной шаровой молнией-скандалисткой и… не заметил, как задремал.
Профессора разбудил злющий-презлющий комар, укусивший его прямо в нос. Ролинский беспокойно вскочил, не понимая, где он.
Уже совсем стемнело. Наступила ночь. С аэродрома плыл свет. На спортплощадке было пусто, и только привязанные шары-летуны колыхались, как легкие паруса лодок.
Ролинский быстро прошел к аэродрому и поднялся на «Победитель». Задумчиво открыл дверь кабинета. Там был полумрак, горела только настольная голубая лампочка, которую он, уходя, из вежливости зажег для Марго. Устало бросил на стол шляпу и вдруг замер на месте, удивленно протирая глаза…
Детали приборов светились во многих местах фосфорическим желтым светом. Напоминавшие не то угли, не то драгоценные камни, они сверкали нестерпимым блеском. Не веря себе, он бросился к ним.
Сомнений не было. Светились частицы изолирующего вещества — изолита. Какие-то неизвестные электромагнитные волны вызвали в этом не проводящем электричества веществе световые явления и, вероятно, еще какие-то неизвестные процессы… Какие волны, откуда?..
Засуетившись, Ролинский споткнулся о Дженни, ползавшую по полу. Он раздраженно схватил черепаху и запер ее в металлическом шкафу для химикатов. Вернулся и остолбенел от удивления: люминесцентные детали сразу лишились своего блестящего свечения.
Догадавшись, в чем дело, профессор снова бросился за Дженни. Вытащил из шкафа черепаху — детали загорелись невыносимым сиянием. Сомнений не было: прозрачная черепаха стала источником неизвестных, невидимых, но, вероятно, большой силы лучей…
