Лайт Дэйтон - Муравейник
Солнце выползло из-за перламутровой Кассиры, осветив розовым ее многочисленные пороги и перекаты. Юркие солнечные зайчики заиграли на темных водах Старицы, парила и нежилась в теплых лучах плодородная мерасская земля. Во внутреннем дворе поселения, на взлетной площадке дозорных шаров уже возились подмастерья. Чинили прорванный накануне шар, кормили порифид, грустно переговаривались:
— Таика сказала: у них в бараке ночью женщина умерла! А в соседнем — парень, из огородников.
— С чего бы это?
— С того! Мы вчера ров копать когда пришли? К закату, когда все шары вернулись, верно?
— Ну, да…
— И то, посмотри, все ладони в мозолях. А остальные там чуть ли не с самого восхода ковырялись.
— Да причем здесь…
— А притом! От усталости та женщина умерла, понял? Таика говорит, на сносях она была, ну, беременная, вот и не выдержала.
— Чего ж она работать пошла, раз беременная?
— Так четвертый месяц всего! Повелителям-то не объяснишь…
— Спряталась бы.
Сказал и осекся. Сам понял, что сморозил глупость.
— Угу. Ума у тебя, как у порифиды вон… А представляешь, что бы было, если б ее нашли? Тем более, сам Младший Повелитель весь день у нас пробыл!
— Ты его видел?
— Да как тебя! Кто, думаешь, шар его принимал?
— Врешь!
— Спроси, кого хочешь. Тебя тогда как раз на склад за клеем послали.
— Ну, и… какой он?
— Он? Он — Повелитель, ясно? Черный, как и все, только побольше размером. А глаза у него — стра-а-ашенные! Я в них пару раз глянул — сразу в дрожь бросило, словно ледяной водой окатили.
Мимо ворот два золотаря тащили на плечах тюки, обмотанные старой паутинной тканью.
— Еще двое… Сколько же их сегодня… Голос у него был тихий и невыразительный. И слова он произносил так, словно сомневался в их правильности. Имя его мало кто знал, он обычно отзывался на прозвище Падальщик. Его напарник Кварра, бывший подмастерье самой Палаи, разжалованный в золотари за пристрастие к ортисовому настою, хмуро отозвался:
— Если шестилапые придут, еще больше работы будет.
— Да уж. Мало не покажется.
Падальщик свалил свой тюк в узкий зев глубокого колодца. Оттуда ощутимо тянуло гнилью и запахом тления.
— Жалко парня. Он еще и четырнадцати дождей не видел.
— Может, и к лучшему.
— Как это?
— А вот мураши придут, они нам такое покажут — пожалеешь, что больше того парня успел повидать.
— Думаешь, побьют они наших?
— Не знаю. Поглядим. Я с одним вчера болтал… ну, со здоровяком таким, что из Акмола притопали. Воин вроде. Только он не воин, а ткач бывший, говорит: вот побьем шестилапых, да и плюну я на это копье, к своей игле вернусь.
— А ты?
— А я его спрашиваю — так же, как ты меня, только наоборот: побьем ли? Ну, тут он помрачнел весь, оглянулся по сторонам и шепчет мне: этого я не знаю, мол, знаю только, что сила у них великая и два поселения они уже разорили. Да так, что в живых никого не осталось…
— А он кто — командир, что ли? Откуда он все знает?
— Да не… У него сестра самому Младшему Повелителю служит, вот он и все знает про всех.
— Выходит, и сами хозяева не знают, победим мы муравьев или нет?
— Выходит, нет. Да и что толку? Нам-то все равно. При Повелителях мы с тобой трупы да дрянь всякую собираем, че думаешь, при шестилапых — хуже будет?
— Так убьют же…
— Пусть уж лучше убьют, чем такая работа. Ладно, хватит болтать, идем к ткачам в барак, там тоже вроде кто-то умер.
* * *— Вставайте! Поднимайтесь! Шестилапые идут! Дозорные подняли тревогу загодя. Муравьиная армия еще только посверкивала в отдалении разливающимся морем рыжего хитина, а зоркие стражи из числа велимановых ополченцев уже вовсю лупили в било каменными колотушками.
— Тревога! Подъем!
Несмотря на страшную усталость, люди со стонами и проклятиями вставали, выливали на голову несколько пригоршней холодной воды, чтобы быстрее проснуться, и лезли на стены. Временный глава ополченцев, смертоносец Шаршиф мысленно коснулся разума командиров, призвал их к себе. Пока ругаясь на усталость и раннюю побудку, рядовые ополченцы расползались по своим местам, паук раздал командирам конкретные приказы.
Накануне, уже перед самым сном, Шаршиф с помощью двух местных служительниц разделил всех новоприбывших на отряды и над каждым поставил командира. Людей в каждом отряде оказалось разное число — где восемь, где десять, а где и пятнадцать. Если бы не усталость, ополченцы долго бы еще дивились, а меж тем все объяснялось просто.
Дело в том, что пауки не умели считать, чего бы там про них ни говорили. Некоторые люди уверяли, что счет смертоносцев просто отличается от человеческого. Они, дескать, счисляют, не десятками и дюжинами, как двуногие, а восьмерками и полувосьмерками — по количеству ног или глаз. То есть, учатся считать по лапам так же, как человек — по пальцам. Но они ошибались, не веря, что Восьмилапые хозяева могут настолько уступать своим рабам в знании. Увы, смертоносцы способны лишь примерно оценивать количество — «один», «несколько», «много» — и все.
Шаршиф, скорее всего, распределял людей по отрядам, что называется «на глаз». Командиров же он выбирал по еще более простому принципу — по возрасту, справедливо полагая, что, чем старше человек, тем охотнее ему подчинятся другие. Смертоносцы более или менее сносно умели определять возраст своих рабов, хотя и не всегда точно.
А на галереях запылали уже первые костры, подносчики поволокли наверх корчаги для кипятка, камни, плетеные корзины, наполненные землей. Все, что можно обрушивать на головы осаждающим.
Идею кипятка Младший Повелитель выудил вместе со многими другими тайнами из разума Редара.
Подсмотрев, как пещерные воины лихо льют кипящую воду на штурмующих заграждения муравьев, Фефн взял идею на вооружение. Никаких сложностей в исполнении не предвиделось — это же не таинственная огненная смесь, секрет которой до конца не знал, как выяснилось, и ближайший помощник ненавистного изобретателя. Просто очень горячая вода. Тот же суп — и уж чего-чего, а суп в Мерасе готовили первоклассный. Правда, железных котлов, какие часто можно встретить в Старом Гнезде, здесь не водилось — чрезвычайно редкий металл был слишком ценен, чтобы делать из него простую посуду. Между тем, местные мастера глины владели тайнами обжига, намного превосходя пещерных гончаров. Горшки выходили у них крепкие, звонкие: такие можно без боязни подвешивать над огнем — выдержат.
Еще вчера Младший Повелитель велел собрать по всем поварням и кухням самые большие корчаги и наполнить их водой. Теперь подносчики устанавливали глиняные емкости над разожженными кострами. Рядом ждали своей поры полуторные деревянные черпаки. Будет для муравьев большой сюрприз.
