Эдмонд Гамильтон - Компьютер по имени Джо (Сборник)
— Ты будешь им играть здесь же, сегодня. — Маэстро говорил возбужденно, не переводя дыхания. — Я думаю, снова «Аппассионату». Да, именно ее. Я хочу видеть их лица! Затем мы устроим твое сольное выступление, чтобы представить тебя публике и критикам, а потом ты исполнишь фортепианный концерт с одним из крупнейших оркестров. Мы организуем трансляцию концерта по телевидению на весь мир! Подумай об этом, Ролло, только подумай об этом! Величайший пианист-виртуоз всех времен — робот! Это столь же фантастично, сколь и великолепно! Я чувствую себя первооткрывателем новых миров!
Он ходил взад и вперед по комнате как в лихорадке.
— Затем мы запишем тебя на пластинки, разумеется. Весь мой репертуар, Ролло, и еще сверх того. Много сверх того!
— Сэр?
Лицо Маэстро сияло, когда он смотрел на робота.
— Да, Ролло?
— Вложенные в меня инструкции дают мне право пресекать любые действия, которые я расцениваю как вредные для моего хозяина. — Робот тщательно подбирал слова. — Сегодня ночью вы плакали. Это один из признаков, которые я, согласно инструкции, должен учитывать, принимая решения.
Маэстро схватил Ролло за его массивную, прекрасно отлитую руку.
— Ролло, ты не понимаешь! Это была минутная слабость. Пустяк, детский каприз!
— Прошу прощения, сэр, но я вынужден отказаться. Я больше не смогу подойти к фортепиано.
Маэстро уставился на него, не в силах поверить.
— Ролло, это невозможно! Мир должен услышать тебя!
— Нет, сэр. — Янтарные линзы робота, казалось, излучали мягкий свет.
— Рояль — это не машина, — загудел он своим мощным нечеловеческим голосом. — Но для меня он — машина. Я могу превращать ноты в звуки в одно мгновение. За какую-нибудь долю секунды я могу охватить весь замысел композитора. Для меня это очень просто…
Ролло величественно возвышался над печально поникшим Маэстро.
— Но я также в состоянии понять, — монотонно гудел Ролло, — что эта… музыка не для роботов. Она для людей, а я всего лишь машина, бездушный механизм. Для меня музыка действительно очень проста. Но… она не должна быть простой! Она НЕ БЫЛА ЗАДУМАНА ПРОСТОЙ!
Фред Саберхаген
КОРАБЛЬ-КРЕПОСТЬ[7]
Давно умершие повелители направили этот гигантский корабль-крепость, где не было ни единого живого существа, уничтожать все живое на своем пути. Его и сотню ему подобных Земля получила в наследство после некоей войны между неведомыми державами других галактик во времена, не определимые ни по одному земному календарю.
Такая махина могла повиснуть над планетой, заселенной людьми, и за два дня превратить ее в облако пыли и пара. Только что она расправилась с очередной планетой.
Тактику этой махины в ее последовательной, хотя и бессознательной войне против жизни было невозможно предугадать. Согласно замыслу древних, неведомых создателей, корабль-крепость действовал произвольно: очутившись над вражеской территорией, он наносил противнику ущерб в меру своих возможностей. Люди считали, что его битвы планируются произвольным распадом атомов некоего долгоживущего изотопа, запрятанного в самой сердцевине корабля, и поэтому ни один противник — будь то человек или электронная машина — не в силах даже чисто теоретически угадать его тактику. Люди называли эту махину Маньяком.
Дел Мюррей, в прошлом специалист по компьютерам, называл ее куда хлестче, но сейчас у него не было времени на ругань. Он метался по кабине своего одноместного космического корабля, вставляя сменные блоки взамен поврежденных ракетой Маньяка, едва не угодившей в него.
По кабине металось также существо, напоминающее большого пса, с той только разницей, что передние лапы у него были обезьяньи; в этих мало чем отличающихся от человечьих руках существо держало охапку герметических заплат. Кабину застилала мгла. Благодаря ей обезьянопес быстро обнаруживал пробоины, через которые воздух утекал в незагерметизированный отсек, и проворно заклеивал их заплатами.
— Привет, «Наперстянка»! — закричал Дел в надежде, что связь опять наладилась.
— Привет, Мюррей, говорит «Наперстянка», — раздался в кабине Мюррея неожиданно громкий голос. — Как далеко тебе удалось добраться?
Связь явно наладилась, но Дел так устал, что его это не обрадовало.
— Сейчас сообщу. Во всяком случае, Маньяк пока не стреляет. Пошевеливайся, Ньютон.
Гибридизированное животное (по имени айян), домашний баловень и верный помощник, опять кинулось искать пробоины.
Немного поработав, Дел снова пристегнулся к креслу, перед которым помещалось нечто вроде пульта управления. Всю кабину усыпали острые осколки — результат последнего залпа Маньяка. Дел и айян лишь чудом уцелели.
Радар снова работал, и Дел сообщил:
— «Наперстянка», я на расстоянии девяноста миль от Маньяка. По другую сторону от тебя.
Занять эту позицию Дел стремился с самого начала боя.
Оба корабля землян и Маньяк располагались на расстоянии в половину светового года от ближайшего солнца. Маньяк не мог вырваться из нормального пространства и напасть на беззащитные колонии, заселившие другие планеты этой Солнечной системы, пока его сторожили два корабля. На борту «Наперстянки» находилось два человека. «Наперстянка» была оснащена лучше корабля Дела, и все же по сравнению с гигантским противником оба корабля казались букашками. Если бы подобная махина, в поперечнике разве что чуть меньше штата Нью-Джерси, вторглась в нашу Солнечную систему веком раньше, когда все человечество обитало на одной планете, она без особого труда уничтожила бы всех ее обитателей. Но этот неодушевленный враг прорвался в нашу галактику веком позже, когда люди были способны дать ему отпор. В радаре Дел видел металлическую развалину — она раскинулась на много сотен миль. Людям удалось сделать в ней пробоины размером с Манхэттенский остров и там и сям расплавить огромные куски ее поверхности величиной с озера средней величины. И все равно мощь Маньяка оставалась колоссальной. До сих пор смельчаки, решившиеся противоборствовать Маньяку, погибали. Маньяк мог прихлопнуть крошечный корабль Дела, как комара, даже не прибегая к своей прославленной непредсказуемой тактике. В самой безучастности Маньяка таился ужас. Людям никогда не удавалось внушить Маньяку такой страх, какой он нагонял на них.
Из горького опыта, обретенного в борьбе против других Маньяков, земляне сделали вывод: атаковать Маньяка должны не меньше трех кораблей сразу; с двумя кораблями атака обречена на неудачу. А сейчас их было всего два: «Наперстянка» и корабль Мюррея. Третий корабль, по всей вероятности, находился уже в пути, но до нашей галактики ему оставалось восемь часов лета на сверхсветовой скорости, и следовательно, поддерживать с ним связь из нормального пространства было невозможно. В ожидании его «Наперстянка» и Мюррей должны были не давать Маньяку передышки, мешать ему разрабатывать свою непредсказуемую тактику. Не исключено, что Маньяк нападет на одного из них, не исключено также, что он попытается от них уйти. Точно так же не исключено, что он будет терпеливо выжидать, пока они на него нападут; твердо известно было только одно: если Маньяка атаковали, он давал бой. Маньяк выучил язык землян, поэтому также не исключено, что он попытается вступить с ними в переговоры. Но к какой бы тактике Маньяк ни прибегал, конечная цель у него была одна: уничтожать все живое на своем пути. Такой приказ он получил от своих творцов. Тысячу лет назад Маньяк наверняка уничтожил бы корабли, подобные тем, что преграждали ему дорогу, даже если б они и были снабжены термоядерными ракетами. Однако бесконечные повреждения ослабили его, и он сам это сознавал.
