Коллектив авторов - По ту сторону реальности. Том 2 (Сборник мистики и фантастики)
– Игра не всегда ставит человека в положение господства над обстоятельствами, – подчеркнул Абдулла, показав жестом в сторону, куда было отброшено Суховым оружие, – но от этого она не менее важна для последствий. Существует мнение, что боги являются игроками, а люди игрушками. Другими словами ты, а вместе с тобою и я вовлечены в особого рода игру, где оба являемся в ней марионетками произвола невидимого хозяина, которого называют теперь модным словом – режиссер.
Сухов посчитал слова об игре за бред Арифа и спросил: не пьян ли он, что утверждает такие смешные вещи. Абдулла возразил, что каждому человеку известно большое число игровых ситуаций – в любовной, семейной и общественной сферах.
– Мы вовлечены в игру даже тогда, когда думаем, что оставили в прошлом это детское занятие, а иначе как понять, что взрослые мужчины не могут оставить такое бессмысленное занятие, как война, которую Сухов проигрывает со всей тщательностью исполнения, – иронически подчеркнул Абдулла.
– Подожди, подожди, – перебил Сухов, – но почему я этого не замечаю?
– А потому, что игра превратилась для тебя в простую будничность, которая препятствует задуматься над сущностью своего существования… Ты давеча рассказал о своей Екатерине, которая в твоих воспоминаниях все время предстает в красных одеждах, и тебе трудно представить ее в белых одеяниях. Но это и есть «красный» произвол, диктуемый тебе сверху неким хозяином.
Сухов возразил, что никто ему не диктует и не приказывает, как поступать. Хотя иногда он слышит нечто подобное шепоту, в котором слова приходят и уходят как бы ниоткуда.
Именно так, тихо и неприметно осуществляется игра сверху. Когда человек прислушивается к этому шепоту и проявляет внимание к событиям, происходящим с ним, то постепенно учится различать, от какого духа он исходит. Тогда он может выйти за пределы ее и начать строить свою собственную жизнь, которая может быть не совсем удачливой с позиции игровых комбинаций оловянных солдатиков, которые всегда хорошо отстреливают противника и всех побеждают, – пояснил Абдулла и попросил Федора припомнить его последние успехи в боевых действиях: – Возможно, потому ты и назван Суховым, что всегда выходишь сухим из щекотливых положений, – улыбаясь, сострил Абдулла.
Сухову не надо было вспоминать о его удачливости в боях, но он не предполагал, что его боевая выучка и сноровка может принадлежать не ему, а события его жизни могут рассматриваться под таким углом зрения. Сконфузившись, он залпом выпил чашу вина и стал размышлять вслух, что не понимает смысла со стороны «создателя» его образа и насколько он свободен в своих действиях. Абдулла, похлопав его по плечу, похвалил, что он стал задумываться над этими вопросами и пояснил, что религия откровения предполагает появление человека как сотворенного существа. А сотворенность, в свою очередь, побуждает его превосходить себя в том виде и в том состоянии, в котором он сам пред собой предстает. Сущность тварности человека он видит в том, что он до осуществления, когда находится вне бытия, наделяется образом и подобием Творца. А потом перепоручается разным товарищам, которые примеривают на себе одежды богов. Но то, чьими оказываются эти образ и подобие, обнаруживает принадлежность их хозяину.
Сухов слушал и тупел от непонимания слов собеседника. Вспоминая о зеленых лугах и лесах, он недоуменно выразил протест создателям его образа в том, почему они забросили его именно в пустыню, а не к прохладным берегам реки его дома. Абдулла пояснил, что в космическом пейзаже его жизни идиллия рек и лугов представляет чувственный мир, к правильному восприятию которого он еще не подготовлен. И то, что он часто говорит, что хочет пойти в свой дом, лишний раз доказывает его невежество. Но, говоря «дом мой», он свидетельствует об истинной близости его подруги. А то, что его забросили в пустыню, которая считается в философии богов непознанной областью бытия, свидетельствует об его избранности и является лучшим местом испытания начинающих свой путь взросления в личной жизни. В заключении Абдулла предложил не расстраиваться Федору, потому что те, кто забросил его на семь дней в пустыню, обычно не воспринимают свою игру серьезно. Для них она возможность избавиться от скуки и по возможности потренировать военному делу свою марионетку.
– Но как у всякой игры существуют правила, которые они установили, чтобы на игровом поле не было произвола, – приглушенным голосом стал говорить Абдулла. – И эти правила имеют твердые границы до тех пор, пока человек играет, не слишком осмысливая ее процесс. В настоящее время на этом игровом пространстве нас две принципиально важные фигуры, стоящие по разные стороны баррикад. И если мы осознали или догадались о том, то можем договориться и выйти за ее пределы.
Сухов выразил сомнение, что если существует контроль над ними, то этот контроль является тотальным и ничего нельзя утаить от «всевидящего» ока. Абдулла возразил, что это не совсем так, по его опыту известно, когда герой-марионетка садится за стол с вином, то это же происходит и наверху. Главное, чтобы сам Федор не напился и не заснул вместе с ними, чтобы не оказаться в сновидениях хозяина еще более безвольным существом. Но, бодрствуя разумом, у него появится возможность выйти из-под временной, несовершенной опеки, встретиться с первоистоком личного существования и вступить в область нового бытия. Сухов слушал, плохо понимая собеседника, и когда он очередной раз почесал затылок, Абдулла в завершение сказал: «Весь мир играет свою игру. Играет природа, звери, люди и боги. Но по своему воображаемому содержанию, человеческая игра может быть игрой в игре, наподобие русской «матрешки» и иметь первую, вторую и большую степень. И только от него зависит, сможет ли он стать творцом своей собственной судьбы или нет.
– Вот я и спрашиваю, – как бы очнулся из забытья Сухов, – что конкретно должен я сделать?
– Поменьше прикасайся к чаше Джамшеда, как посуде для наливания вина, прислушивайся к своему сердцу и поступай сообразно с ним, – ответил Абдулла и удалился, сказав, что ему нужно приготовиться к брачному пиру нового дня.
И был вечер, и было утро – день шестой. Сухов очнулся от громкого покашливания Петьки, который стоял у входа в помещение. Рядом с Суховым лежал расколотый кувшин и пиала с недопитым вином, которые он стал виновато прятать за себя.
– Что скажешь? – спросил недовольно Сухов, пряча осколок от кувшина в свой походный рюкзак.
– В поселке идет слух, что вы взяли Абдуллу, – сказал Петруха. И только сейчас Сухов заметил его побитое лицо.
