Роберт Шекли - 50-й калибр
– У нас нет никаких записей касательно его прибытия и отъезда. Но продолжайте, пожалуйста.
– Мы прибыли сюда, – сказал Торнтон, – чтобы перехватить небольшое грузовое судно под названием «Гелиос».
– Этот корабль ушел уже два дня назад, а вы все еще здесь. Ваша история становится слегка странной, мистер Торнтон. Но продолжайте, прошу вас.
Торнтон бросил взгляд на невозмутимый скульптурный лик капитана и подавил нарастающую ярость.
– Причина, по которой мы хотели найти и задержать этот корабль, состоит в том, что на нем переправляется партия оружия, незаконно вывезенная из Соединенных Штатов и предназначенная для армии вторжения в центральноамериканское государство Коруна.
– Коруна?
– Да.
– Но позвольте, мистер Торнтон, Коруна находится на противоположном берегу Карибского моря от Санта-Катарины. Зачем кому-либо нелегально вывозить оружие из Соединенных Штатов, а потом делать с ним крюк в тысячу миль? Согласитесь, мистер Торнтон, что ваша история выглядит неправдоподобной.
– Мистер Дэйн смог бы объяснить вам причины.
– Но, к величайшему сожалению, мистера Дэйна здесь нет. У нас в наличии вы, мисс Варгас и сказка о вторжении, готовящемся по ту сторону Карибского моря.
– Эта сказка скоро станет былью.
– Не сомневаюсь, – отозвался Альварес, – что в Центральной Америке скоро случится война, переворот или революция. В этом году их было уже шесть, почему бы не случиться еще одной? Это очень трагично. Но это не объясняет вашего присутствия на Санта-Катарине, равно как присутствия мисс Варгас или вашего друга мистера Стиччини.
– Я уже говорил вам, – сказал Торнтон, словно задавшись целью натренировать свое терпение, – что мистер Стиччини не был моим другом. Во Флориде он пытался убить меня.
Альварес кивнул:
– Это определенно не сделало его вашим другом. Но если он покушался на вашу жизнь, почему же вы впустили его в ваш номер? Почему вы спустились с ним в вестибюль и помогли ему снять номер в этом же отеле?
– Обстоятельства изменились.
– Они должны были измениться очень радикально, если вы пытались помочь человеку, который хотел убить вас. Но, возможно, вы ему не помогали. Возможно, вы сыграли кое-какую роль в гибели мистера Стиччини.
– Нет.
– Он пытался убить вас. Что может быть естественнее с вашей стороны, чем попытка убить его?
– Возможно, это было бы естественно, – сказал Торнтон, – но я не принимал в этом никакого участия.
– Тогда скажите мне, чем вы действительно занимались на Санта-Катарине, – резко потребовал Альварес. – Быть может, контрабандой?
– Нет.
– Тогда вы, вероятно, революционер. Нет? Вы можете быть шпионом Трухильо или Кастро, каждый из которых сможет найти хорошее применение этому островку. Позавчера вас видели в старом форте, где вы снимали что-то на фотопленку.
– Вряд ли это можно назвать стратегическими разведданными.
– Сам форт не представляет собой военного значения. Но с него открывается отличный вид на гавань и аэропорт.
– Это же нелепо! – вышел из себя Торнтон. – Сотни туристов фотографируют эти развалины.
– Но вы не турист, мистер Торнтон. Кажется, мы уже пришли к такому выводу. Такой человек, как вы, просто не может быть не связан с подрывными элементами, недавно прибывшими на Санта-Катарину. Вы – человек, имевший тесную связь с террористическим актом, человек, который пытается объяснить свое присутствие здесь, рассказывая чрезвычайно неправдоподобную историю. Вы говорите, что действуете в пользу Коруны, но Коруна находится по ту сторону Карибского моря. Вы говорите мне, что работаете вместе с мистером Дэйном, но у нас нет записей, свидетельствующих, что он прибывал на остров или покидал его. Вы говорите мне, что мистер Стиччини, которого вы пригласили в номер, когда-то пытался убить вас; и вот мистер Стиччини погибает при чрезвычайно странных обстоятельствах. Я считаю, что вы лжец и опасный человек, мистер Торнтон. Я не знаю, что мне с вами делать.
Торнтон решил, что дальнейшие пререкания с капитаном Альваресом бесполезны.
– Я желаю видеть адвоката, – сказал он, – и американского консула.
Капитан Альварес кивнул, и к столу подошли два охранника.
– Уведите его, – сказал капитан. Он взял ручку и стал заполнять бланк голубого цвета, лежавший перед ним на столе. Допрос был окончен.
Охранники провели Торнтона вниз на два лестничных пролета, состоявших из шероховатых каменных ступеней, в тюремный блок на восемь камер. Они отперли дверь огромных размеров ключом, который, наверное, сохранился со времен Непобедимой армады. Втолкнув его в камеру, они заперли за ним дверь.
Торнтон оглядел свое новое обиталище и обнаружил, что оно насчитывало примерно десять футов как в длину, так и в ширину. В качестве обстановки фигурировали деревянные нары, ведро, щербатый кувшин и чашка без ручки. Три стены были железными. Четвертая была вырублена в граните, на котором стояла вся Санта-Катарина. Стена блестела от сырости, равно как и каменный пол. «Идеальное место, чтобы подхватить пневмонию», – подумал Торнтон. В пятнадцати футах над его головой было маленькое зарешеченное окошко, с потолка тускло светила электрическая лампочка.
Торнтон лег на нары, которые явно предназначались для человека ростом не более пяти с половиной футов. Согнув ноги в коленях и подложив руки под голову, Торнтон обеспечил себе минимальный комфорт. Он смотрел на потолок, по которому бегали большие раскормленные тараканы. Кожа зудела. Он надеялся, что Эстелле отвели лучшее помещение.
Охранники не забрали у него ни ремень, ни шнурки от ботинок. Он волен был повеситься, если пожелает этого. Но он не желал. Все, чего он хотел, – это выпутаться из этой нелепой, бессмысленной истории.
И какое ему дело до вторжений в Центральную Америку, контрабандного оружия, карибских интриг?
Естественно, вопрос был совсем не так прост. Это дело касалось его верности по отношению к «Майами-Юг». Но только касалось. Он уже и так возместил все, что был должен Райерсону и фирме. А за это расследование он взялся на свой страх и риск. Он сделал все, что мог, и этого достаточно.
Еще была Эстелла. Но даже этот факт следовало рассматривать с позиции здравого смысла. Одно дело – путешествие под руководством Стивена Дэйна и совсем другое – если Дэйн исчез, а ситуация становится с каждым часом все более опасной. Это была работа для специалиста, а специалист находился за пределами Санта-Катарины. Эстелла это поймет.
Она способна понять, что героизм не приведет ни к чему. Гоняться за оружием и дальше – это уже не верность и не патриотизм; это самоубийство. В последний раз грузовик подъехал слишком близко; Торнтону все еще очень ярко представлялось огромное колесо, мчащееся прямо на него. Стиччини погиб страшной смертью, и только по счастливой случайности никто другой не погиб вместе с ним. Довольно. Надо выходить из игры. Пусть с этим разбирается Дэйн. Именно за это ему и платят.
