Павел Комарницкий - 30 июня
— … С прибыточком вас, Василий Лукич!
— Благодарствуем — купец солидно откашлялся — На вот тебе, мил человек, выпей за моё здоровье.
Купец метнул на стол десятирублёвую купюру, и чиновник ловко, одним движением, смёл её в стол — очевидно, сказывалась многолетняя тренировка. Василий Лукич незаметно усмехнулся в бороду. Строго говоря, этому малому давать было и не обязательно, всё проплачено на куда более высоком уровне. Ну да пускай его, прикормленный пёс не укусит.
— Ну, пойду, пожалуй, время позднее.
— В добрый путь, Василий Лукич!
Василий Лукич пребывал в приподнятом настроении. Продажа казне сибирского леса на шпалы прошла гладко, благодаря помощи благодетелей, и принесла весьма неплохую прибыль. Спускаясь по лестнице присутствия, купец пощупал во внутреннем кармане бумажник, с отложенной главному благодетелю долей. Всё верно, долг платежом красен. Отдать прямо сейчас, что ли? Поздновато, правда…
У крыльца уже стояла лаковая пролётка, запряжённая тройкой сытых коней. Кирюшка и Мохнач ждали у самой двери.
— С удачей, Василь Лукич!
— Спасибо, ребята. Есть такое дело сегодня!
Садясь в экипаж, Василий Лукич тряхнул головой, принимая решение. Деньги вечером не отдают, плохая примета. Прибытку не будет.
— Куда теперь, Василь Лукич? — Кирюшка уже сидел на козлах.
— А двигай-ка к девкам, Кирюха! Эх, расступись!
Мохнач, телохранитель купчины и бывший каторжник, понимающе осклабился.
* * *— Отлично!
Командор рассматривал тяжёлый пробоотборник, телеуправляемый робот, предназначенный для взятия и доставки с поверхности крупных предметов. В отличие от своих мелких коллег, работающих под видом насекомых, этот робот обладал широкими возможностями трансформации внешнего облика, и мог быть замаскирован под любого зверя или птицу подходящего размера.
— Всё, Вахуу. Готовь капсулу. Я тут наметил одно место, там эти бумажки просто порхают по воздуху.
* * *— …Э-эх, мои пташки!
Купец сгрёб двух девиц, одетых в шёлковые чулки и бантики, притиснул, хлопая по наиболее выдающимся местам. Девицы радостно завизжали.
— Эй, человек, ещё шампанского!
Василий Лукич умел и любил гулять. Да, умел — и при том никогда не напивался до потери памяти. Голова у делового человека должна работать всегда.
— А это ещё что за зверь? Откуда взялся?
Чёрный кот, мягко ступая, прошёл вдоль стены, нырнул в заднюю комнату.
— Котами интересуетесь, Василь Лукич? А киски вам уже ни к чему, значит? — девка задорно щурила глаз.
— Э-эх, мои киски! — купец вернулся к ощупыванию наиболее приятных мест.
* * *Василий Лукич проснулся от неясного ощущения. Ощущений, впрочем, была масса — и головная боль, и сушняк во рту… Но что ещё?
Рядом, у стены, храпела одна из кисок-пташек, оставленная на ночь. Василий Лукич с трудом обернулся от неё и замер.
Чёрный, как смоль, кот, встав на задние лапы, ощупывал пиджак, наброшенный на спинку стула. Передняя лапа кота начала вытягиваться, как резиновая, полезла во внутренний карман. Купец почувствовал, как волосы встают дыбом.
Котяра между тем извлёк из пиджака бумажник, причём передняя лапа была теперь снабжена длинными пальцами, да ещё и с присосками. Осмотрев добычу, кот обернулся, и его кошачьи глаза встретились с расширенными глазами купца.
— Лежи тихо — по-русски предупредил кот, отрываясь от пола и повисая в воздухе. Со звоном вылетело стекло в оконном переплёте, и кот вылетел наружу.
И только тут Василий Лукич заорал басом, как пароходный гудок.
* * *— … Вы продолжаете утверждать, что бумажник украл у вас именно кот?
Полицейский урядник вытирал лицо и шею платком, отдуваясь. История, в общем-то, была банальная — у подвыпившего купца в публичном доме стянули бумажник. Вот только сумма была выдающаяся — шестьдесят тысяч рублей.
— Не кот то был… — слабым голосом отозвался купчина, бледно-зелёный от выпитого и пережитого — Диавол, кара небесная мне за грехи мои… Последнее предупреждение…
Урядник вздохнул, захлопнул рабочую папку с неоконченным протоколом. Какой смысл…
В дверях возникла фигура полицейского в сопровождении сухопарой пожилой дамы в пенсне.
— Девок обыскали? — обратился к ним урядник.
— Так точно! То есть до последней дырки. Ничего нет.
— И в комнатах?
— То есть абсолютно ничего.
Урядник тяжело поднялся из кресла.
— Поправляйтесь, уважаемый Василий Лукич. Мы ещё вернёмся к разговору. Уверен, всё образуется…
— Какое образуется! — купец сорвал с головы мокрое полотенце — Мохнач! Кирюшка где? В монастырь, сейчас же! В Троицу, в лавру!..
* * *— Ну вот это и есть местные деньги — Иахрр рассматривал купюры, разложенные на столе — Довольно примитивно, кстати.
— А это что? — Вахуу вертел в руках золотой кружок — Тоже деньги?
— Такие мы делать не будем. Бумажные куда проще.
* * *— С вас восемьдесят шесть копеек, молодой чоловик — хозяин лавочки вовсю путал великоросские слова с малоросскими — Ото четырнадцать копеечек сдачи, пожалуйста.
— Спасибо — поблагодарил Борис, принимая сдачу. Две тяжело гружёные авоськи оттягивали руки. Почти на рубль набрал всякой всячины…
Выйдя на улицу, студент посмотрел против солнца, прищурившись. В воздухе носилось бессчётное количество мошек всех сортов, и выделить среди них тех было невозможно. Но Борис нисколько не сомневался — они здесь.
Он шагал по пыльной, утоптанной и уезженной середине улицы и думал. Ну вот оно и случилось, чудо. Он желал этого, и это случилось. Чудеса вообще случаются только с теми, кто в них верит, кто их ждёт. Не со всеми, правда, кто верит и ждёт, случается ожидаемое чудо. Но с теми, кто не верит, чудеса не случаются никогда. Проще говоря, готовность к чуду есть обязательное условие.
Борис был готов к чуду. Готов давно и прочно. Он где-то слышал фразу — «готовность номер один». Да, точно, так говорил один заезжий морской офицер, вроде бы подводник. У них там полно разных диковинных словечек… Но сейчас эта фраза как нельзя кстати. Борис пребывал в этой самой готовности номер один.
Борис закрыл за собой калитку — калитки здесь не запирались, являясь чисто декоративной преградой — и вдруг, движимый озорством, повесил на забор одну из авосек и помахал рукой.
— Жду вас к ужину, братья по разуму. Приглашаю. Правда, пора уже познакомиться. А то нехорошо выходит — всё подглядываете исподтишка… Ферштейн?
— С кем это ты там гутаришь, Боря? — в окне веранды показалась тётушка.
