Александр Житинский - Полдень XXI век 2009 № 05
— Сивка-Бурка, вещая каурка… — пробормотал со вздохом Дурак. — И зачем я тебя только оставил на съедение змеенышам?!
— Ну чего вздыхаешь, дурень? — ворчливо спросил его знакомый голос. — Начал, так уж договаривай…
— Чего договаривать-то? — радостно спросил Дурак, озираясь.
— Как чего? Заклинание коневодческое…
— А-а, — спохватился чудо-богатырь. — Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
— Давно бы так, — буркнул верный конь, появляясь на гребне скалы. — А то мне уж надоело змеенышей топтать, так и лезут, поганцы, под ноги…
— Как же ты уцелел? — простодушно поинтересовался Дурак.
— Да вот так и уцелел, — ответствовал конь, — мне не впервой. Я и Святогора возил при Рюрике еще, и Муромца при Владимире, и Алешу Поповича при Ярославе, а уж кого только я не возил при Александре Святославиче…
Осознав, что Иван-Дурак, никогда не слышавший о таковых, только рот разевает от изумления, Сивка-Бурка осекся и, тряхнув серебристой гривой, добавил:
— А можа, не возил еще, можа, буду еще возить… Поехали, Ваня, покудова ночь не вызвездилась…
Сунув кладенец в ножны, взявши ларец под мышку, Иван-Дурак взгромоздился в седло.
— Куда поскачем? — спросил конь. — В деревню аль в город?
— Давай в город! — решительно сказал Дурак.
— Как скажешь!
Не разбирая дороги, Сивка-Бурка прянул со скалы. У седока аж дух занялся. Он и не подозревал, что говорящий конь способен на такие штуки. Искры летели из-под копыт Сивки, когда он тяжело перемахивал с уступа на уступ. И если на пеший подъем в гору у Ивана-Дурака ушло полдня, то на спуск Сивка-Бурка потратил меньше минуты, а уж достигнув долины, где темнели тела сгинувшего со змеенышами Горыныча, и вовсе припустил.
Иван-Дурак только ларец к себе прижимал да подсигивал от страха, когда богатырский конь с разбега одолевал естественные препятствия. Холодной лунной сталью промелькнула река Горынь, на мгновение ощетинился еловыми зубцами дремучий бор, где Баба Яга бессонно ворочалась на печи, мечтая о будущем женихе, и пропал вдали. Темные по ночному времени деревеньки, как горох, раскатились между трех дорог. И вот уже показался берег Мокоши и Магов-город на белых скалах срединного острова.
— В городе-то к кому поворачивать? — спросил Сивка-Бурка перед тем как одним прыжком одолеть водное пространство от берега до острова. — К воеводе, Недотыкомке, ал и к Василисе?
— Прыгай сразу в Кащеев терем, — велел Дурак таким тоном, какого Сивка от него еще и не слыхал.
— Что тебе там делать, ночью-то? — изумленно спросил конь.
— Власть брать буду, — не шутя ответил Дурак. — Власть, ее завсегда ночью берут… Из постели, тепленькую…
Сказав это, чудо-богатырь разразился таким хохотом, что Сивка-Бурка едва не свалился в воду с перепугу, но в последний момент напружинился и скакнул на остров, прямиком на царский двор. Приземлившись, конь наделал столько шума, что из караульной повыскакивали сонные дружинники под предводительством Опричника.
— Кто тут смеет шуметь, опричь царской стражи?! — заорал
— Как ты стоишь, скотина, когда перед тобой твой повелитель! — гаркнул Дурак совсем уж неузнаваемым голосом.
— Да это никак Ванька-Дурень вернулся! — узнал-таки его дружинник. — Нашел, где разоряться…. Опричь сведу тебя к воеводе, там и доложишься…
— Как ты смеешь, смерд, мне указывать? — спросил Дурак, вынимая кладенец. — Тащи сюда своего воеводу, он будет мне сапоги вылизывать!
— Да он никак сам чегой-то нализался, — предположил приятель Опричника Хлебало. — Надо свести его в холодную, пусть проспится…
— А вот ты у меня никогда не проспишься! — взъярился Дурак и, размахивая волшебным мечом, двинулся было на дружинников, но Сивка-Бурка уперся.
— Охолонись, — пробурчал он. — Чего ты перед дружиной разоряешься? Коли в цари метишь, так будь милостив к своим воям…
— Верно баешь, — сказал Дурак, пряча клинок. — Щас я Ка-щеем займусь, а потом с дружиной разберусь.
Он слез с коня и поставил у ног своих ларец. Сообразив, что пора ноги делать, мудрый Сивка тихонечко побрел к воротам, лягнув по запорной балке, распахнул их и был таков. А на царском дворе меж тем разворачивалось светопреставление. Дружинники дотумкав, ЧТО стоит у ног Ивана-Дурака, уже не пытались его образумить, а начали потихонечку расползаться по углам.
Недобро усмехаясь, Иван-Дурак открыл ларец. Внутри него сияло нездешним светом небольшое яйцо, словно выточенное из индийского алмаза. Богатырь взял его корявыми пальцами и поднял над головой.
— Ну, царь Кащей, выходи!
В ответ на его призыв тихо скрипнула неприметная дверца, и во двор вышел согбенный грузом разом навалившихся прожитых тысячелетий Кащей Бессмертный.
— Оставь яйцо в ларце, повелитель, — умоляюще прошамкал Кащей. — Исполню, что ни пожелаешь…
— То-то! — хмыкнул удовлетворенно Дурак, пряча яйцо обратно в ларец. — Во-первых, корону твою и все царские регалии, во-вторых, само царство, в-третьих, пир на весь мир, в-четвертых…
— Что за шум, Коша? — перебил его томный женский голос, и на крылечке показалась стройная, полногрудая Кащеева полюбовница в ночной сорочке, соблазнительно облегающей ее гибкое тело.
— Твоя девка, Кащей? — спросил Дурак, таращась на бесстыжую.
— Твоя, повелитель! — смиренно ответил бывший владыка Верхней Нави.
— А ведь верно, — спохватился Дурак. — Теперь здесь все мое… Ладно, прежние приказания отменяются. Новые будут…
И он изложил бывшему царю свои повеления. Кащей поскрипел зубами от досады, но отправился выполнять. Тут же весь терем-дворец озарился огнями, запылал огонь в кухонных печах, поварята побежали на птичий двор за утями да курами, отворились кладовые с дичью и всякой снедью, из ледяных погребов понесли вина заморские.
— Ох, что это я стою, — всплеснула руками бывшая Кащеева полюбовница. — Милый мой из дальнего похода вернулся, а я его еще не обняла, уста сахарные не облобызала.
С этими словами она быстро спустилась с крыльца, споро просеменила босыми ножками по сырой брусчатке двора и кинулась Ивану-Дураку на шею.
— Ванечка, любимый!
— Тебя как звать-то? — отчего-то угрюмо спросил ее Дурак.
— Василисушкой, — нежно пролепетала девица, припав к могучей груди Ивана.
— Премудрой, что ли?
— Ой, скажешь тоже… — засмеялась Василиса. — Разве похожа я на эту дебелую корову… Между прочим, скрытую книжницу, — добавила она, округлив и без того глупые глаза. — Меня в народе прозывают Прекрасною… И впрямь, посмотри, какая коса у меня длинная да золотистая… — жарко зашептала она. — А грудь белая да сладкая, а…
