Андрей Дай - Столица для поводыря
А как он над моими хоромами в Томске… измывался! Мол, вся просвещенная Европа смеяться станет над вычурностью псевдорусского терема. Мол, раз в Берлине такое не строят и в Париже такой архитектуры не найти, так и нечего! Предлагал мне отпустить бороду и сменить фамилию на Жаворонкова, если мне так дороги русские древности. «Так и ежели на сего господина старорусский кафтан надеть, так и то тощие ноги инородца выдавать будут».
Да и вывод у этого… человека получился скользкий. Знает ведь, сволочь, что за прямые обвинения можно и в кутузку загреметь. А вот если только вопросы задать, то это сомнения, а не утверждения. Вот и интересовался, а не для корыстных ли интересов я все это затеял. Уж не намеревался ли я внушить ложные надежды русским патриотам, с тем чтобы обобрать их до нитки?
И что он на меня взъелся? Я этого Суворина вообще знать не знаю, а он этак-то вот. Да, главное, злобой от его текста так и веет! Прямо-таки лютой ненавистью. Словно я чуть ли не его личный враг!
Записал и это имя в блокнотик. Решил – нужно попытаться про эту «акулу пера» разузнать. Земля-то квадратная. Как говаривали мои племянницы – за углом встретимся!
Во вторник стал искать эту страничку, чтобы добавить еще одного… щелкопера. На этот раз московского. Господина Каткова Михаила Никифоровича из «Московских ведомостей», даже не постеснявшегося подписаться своим собственным именем.
Катков вообще не стал заморачиваться пустяками. Какие еще прожекты, какая Сибирь, какая промышленность? Немец! Да еще что-то там смеющий рассуждать о благе России! Кошмар! Ату его!
Вот откуда, спрашивается, журналист, постоянно живущий в Первопрестольной и на моем докладе не присутствовавший, мог знать о моих договоренностях со Штиглицем и Гинцбургом? До «жучков» и скрытых камер цивилизация еще не доросла, да и разговаривали мы в отдельном кабинете ресторана дяди Карла, что практически исключает возможность подслушивания. Значит, делаем вывод: Каткова поставил в известность о планах по финансированию Сибирской железной дороги кто-то из тех, кто сидел тогда за одним со мной столом! Остается один вопрос – зачем? Ведь, что самое противное, писарчук-то талантливый! Так все повернул, будто бы немецко-еврейская кодла сговорилась продать половину Родины другим, теперь уже англо-франко-еврейским масонам. И железная дорога этим подонкам, то есть мне с прочими инвесторами, нужна только для облегчения вывоза за границу уворованных богатств, принадлежащих по праву славянскому народу!
Потом дело дошло и до меня. Снова припомнили дом в псевдорусском стиле и Чуйский тракт – чтобы ворам-англичанам легче было добраться до сердца Сибири. Особенно сильно покоробило отношение автора материала к моим предсказаниям. Этакое вальяжно-покровительственное. Мол, пугаешь, немчура?! Так многострадальный русский, благословенный Богом на великие свершения народ еще и не такие беды способен превозмочь.
Вот что самое забавное: доктор Геббельс, как и этот Катков, тоже не слишком увлекался доказательствами своих теорий. И ведь обоим верили! И за тем, и за другим ведь, случись что, люди пойдут! Вот жуть-то где!
Неприязнь этого московского господина мне хотя бы понятна. Он искренне полагает себя настоящим патриотом и честно ненавидит все нерусское. Оставались вопросы к его, Каткова, чрезмерной информированности, но в это наивное время понятия «коммерческой тайны» еще вроде не существует. Вполне вероятно, что кого-то спросили – он и ответил. Настораживало только отсутствие в списке «врагов» Асташева и Сидорова. Почему-то их в «продавцы Родины» не записали…
Другие московские газеты ярость редактора «Ведомостей» не поддержали. Вполне себе приличные статьи, информирующие интересующихся о планах некоей группы лиц. Дошедшие до Санкт-Петербурга чуть позже заграничные издания и вовсе уделили новости всего по паре абзацев. Причем английские газеты – в колонке экзотических курьезов, а французские – на странице, посвященной новостям финансового и промышленного дела. В Вене новость не посчитали заслуживающей внимания и отметили лишь присутствие на докладе графа Строганова. Пруссы пошли самым простым путем. Берлинские газеты опубликовали дословный перевод статьи из столичных «Ведомостей», совершенно без каких-либо собственных комментариев.
В общем, никакой «бомбы», по моему мнению, не получилось. Известность, которую приобрел, я оценивал тоже не слишком высоко. Поэтому сильно удивился, получив короткое послание от великой княгини с поздравлениями и приглашением посетить Екатерининский дворец в Царском Селе.
О том, что за предложением навестить верную покровительницу скрыто желание поговорить со мной кого-то из царской семьи, я сразу догадался. И что это каким-то образом связано с докладом в экономическом обществе – тоже. Знать бы еще, о чем можно будет говорить, а о каких темах лучше промолчать!
Так-то, по большому счету, все намеченные дела в столице я уже сделал. Побывал в Петергофе на динамитной мануфактуре. Посетил отцовскую фабрику канцтоваров и даже внес несколько предложений по оптимизации производства. Встретился с молодыми учеными, выпускниками санкт-петербургских высших учебных заведений, изъявившими желание отправиться в Томск. Поприсутствовал на очередном собрании сибирского студенческого землячества, где раздал несколько сот рублей. В порядке помощи с родины, так сказать. Отчего-то постеснялся сказать, что деньги – мои личные. Выдумал какую-то идиотскую лотерею, будто бы проведенную томским обществом в поддержку земляков-студентов.
Ах да! В разговоре с «грызунами гранита науки» промелькнуло что-то на электрическую, или, как это пока еще принято называть, гальваническую, тему. Стал уточнять, задавать наводящие вопросы и выяснил, что электротехника… Да, едрешкин корень! Нет еще никакой электротехники! Даже нормального генератора с самой примитивной лампой накаливания нет! Я о телефоне заикнулся, так меня чуть на смех не подняли. Рассказали, что живет в одном из германских княжеств какой-то учитель физики, который забавы ради что-то такое сотворил. Но чтобы через весь город да с выбором абонента – это, ваше превосходительство, утопические мечты в стиле месье Жюля Верна!
Я, правда, разгорячился, спорить стал. Пытался хоть как-то объяснить. Надо мной не смеялись, нет. Не посмели, наверное. Но смотрели так… Без веры. Как на надоевшего уличного проповедника. А я взял да и объявил о премии десять тысяч серебром тому, кто создаст прибор для проводной связи посредством голоса.
И на следующий же день посетил штаб-квартиру Вольного экономического общества на Обуховском проспекте, где эту самую, теперь уже Лерхевскую премию оформил надлежащим образом. И даже деньги не поленился на специально созданный счет перевести. Пусть пока лежат, копятся.
