Роберт Уилсон - Мистериум
Демарш никогда не слышал этого выражения. Он моргнул.
— Не думаю, что такое в моих силах, мистер Грэм. Но мне кажется, что иметь немного этого страха было бы благоразумно.
∞
Да, он нахален, но опасен ли?
Демарш размышлял над этим вопросом после того, как отпустил Грэма. Он продолжал думать об этом, забираясь в постель к Эвелин.
Она беспокоилась насчёт этого разговора. Демарш полагал, что она считает его достаточно мелочным, чтобы ненавидеть Грэма из-за того, что тот был её любовником.
— Не злись на него, — сказала она. Будто злость имела к этому какое-то отношение.
— Я лишь хочу его понять, — ответил ей Демарш.
— Он не опасен.
— Ты его защищаешь. Это благородно, но неуместно. Я не хочу его убить, Эвелин. Моя работа — поддерживать спокойствие.
— А если он нарушает закон? Нарушает комендантский час?
— Именно это я и должен предотвратить.
— Ты не сможешь его запугать.
— Хочешь сказать, он туп?
Она выключила свет. На улице похолодало, и на оконном стекле появились полосы изморози. Тусклый свет уличных фонарей создавал переплетение теней на противоположной стене.
— Он не такой человек, — решилась Эвелин. — Он как-то рассказал мне историю…
— О себе?
— Да. Но он рассказывал будто о ком-то другом. Представим себе, говорил он, что жил как-то человек, и у него были жена и сын. И ещё представим, что он всегда был очень осторожен насчёт того, что делал и говорил, потому что он мог потерять работу, или что-то плохое могло случиться с его семьёй, а семья была для него главнее всего на свете. И вот, когда он был в отъезде, его дом сгорел вместе с его женой и ребёнком.
— Он потерял жену и сына в пожаре?
— Да. Но не это главное. Он сказал, что это было худшее, что может случиться с человеком — потерять то, вокруг чего вращалась его жизнь. Он сумел как-то это пережить, он продолжил жить дальше. А потом, говорил Декс, этот человек заметил странную вещь. Он заметил, что больше ничего не способно сделать ему больно. Что могло бы быть хуже? Смерть? Он встретил бы её с радостью. Потеря работы? Пустяк. Так что он перестал скрывать своё мнение. Он стал говорить правду. Он попадал в неприятности, но никакие угрозы больше для него ничего не значили. Больше никаких страхов. К примеру, раньше он терпеть не мог летать на самолётах, он страшно боялся — но это ушло. Если самолёт упадёт и он погибнет… что ж, его жена и сын уже через это прошли. Может быть, он найдёт их там, может быть, они его ждут. — Она содрогнулась. — Понимаешь? Он стал смелым почти случайно. И это вошло у него в привычку.
— Это произошло на самом деле? Он тебе именно таким показался?
— Кое-что пообтрепалось со временем. Это было очень давно. Но да, мне кажется, Декс именно такой человек.
Смел, подумал Демарш, но, вероятно, не опасен. Человек, которому нечего терять, нечего и защищать.
∞
Позже, уже засыпая, Эвелин сказала:
— В городе стало больше солдат. Сегодня снова проехал полный грузовик.
Демарш кивнул, и сам уже почти уснувший. Он думал о Доротее. Он вспоминал лицо Кристофа с яркими, словно фарфоровые блюдца, глазами.
— Саймеон? С городом случится что-то плохое? Когда ты говорил по телефону…
— Тс-с. Это всё мелочи.
— Я не хочу, чтобы случилось что-то плохое.
— Ничего плохого с тобой не случится, — сказал лейтенант. — Я обещаю. А теперь спи.
∞
Утром на земле было полдюйма снега. Сапоги Демарша поскрипывали на замёрзших тротуарных плитах, когда он шёл к машине; мокрый снег срывался с ветвей деревьев, когда он ехал в центр города, где демонтаж Ту-Риверс уже начался.
Глава восьмая
Конец осени в Ту-Риверс выдался переменчивым.
Утро частенько было обжигающе холодным; дневное небо — либо пасмурным, либо глубоким и густо-синим. Дым печей стелился над городом. Женщины в очередях за продовольственным пайком надевали длинные пальто или толстые мешковатые плащи; мужчины волокли ноги, накинув на головы капюшоны парок или натянув шапки на самые уши. Никто не задерживался на улице дольше необходимого.
Грядут перемены, шептались люди.
К примеру: теперь каждый день, между семью и восемью утра, два-три военных грузовика въезжали в город, плюясь сизым дымом из покрытых ржавчиной выхлопных труб. Грузовики были грязно-зелёные, и в каждом сидело шесть-восемь солдат. Грузовик останавливался рядом с каким-нибудь зданием — обычно магазином или складом, и солдаты, дрожа от холода, вылезали через задний борт и скрывались внутри. Там они укладывали всё, что найдут, в ящики, помечали их ярлыками и составляли ящики в штабеля для погрузки.
Они брали не всё, но по одному образцу каждой вещи: один тостер, один телевизор, по одному экземпляру каждой разновидности домашнего или офисного компьютера. Ничего не могло избежать попадания в эту городскую опись — ни кресла, ни обувной крем, ни оконные жалюзи; однако особое внимание уделялось техническим приборам, особенно содержащим микрочипы или память.
Кельвину Шепперду — бывшему наёмному пилоту и бдительному гражданину, который каждые три дня совершал вылазку к пункту раздачи продовольствия, потому что Сара отказывалась терпеть такое унижение — казалось, что солдаты собирают все эти вещи для какого-то гигантского музея… музея полезных мелочей и бытовых приспособлений, своего рода Ноева ковчега промышленных товаров.
Это было систематическое разграбление, и оно займёт немалое время, однако в конце концов работа будет завершена, город каталогизирован и все его сокровища описаны и помещены под замок, а потом… что будет потом, он мог лишь гадать. Он не знал, что случится потом; он лишь знал, что мысль об этом приводит его в ужас.
∞
Одним холодным утром в конце этого года Линнет Стоун передала Дексу Грэму карту, упакованную в картонную трубку.
Он развернул её на выщербленной пластиковой столешнице у Такера. Ресторан Такера с разрешения Бюро возобновил работу в середине октября. Меню ограничивалось яичницей, сыром, хлебом, кофе, восстановленным из порошка молоком и рублёными бифштексами, которых все старались избегать. Тем не менее, открытие ресторана подняло моральный дух. Декс полагал, что так и было задумано.
Из-за выпавшего вчера мокрого снега на завтрак никто не пришёл. Декс и Линнет были единственными посетителями. Линнет пыталась замаскироваться бесформенной блузой и скромной юбкой, но всё равно, по мнению Декса, выглядела странно в виниловой кабинке. Он попытался представить себе её естественную среду. Какое-то более достойное место. С ковром, а не этим пузырящимся линолеумом. Со скатертями, а не голым пластиком.
