Джордж Манн - Доктор Кто: сказания Трензалора (сборник)
Глаза были чужими. Они были желтыми, а зрачки превратились в вертикальные черные щели. Вскрикнув, Алиганза отшатнулся. Моргнул, посмотрел еще раз и с облегчением выдохнул. Ему показалось. Глаза были такими же, как и всегда. Похоже, галлюцинация была следствием недавнего сна, который засел в его сознании, словно осколок льда. Его пробрала дрожь. Ночь была холодной. Холоднее, чем обычно. Однако в руке он чувствовал жар. И зуд. Алиганза поднял ее к свету.
Кожа на правом предплечье покраснела, вспухла и покрылась волдырями. Похоже, какая-то сыпь. Он почесал ее, но от этого стало только хуже – странное покалывание распространилось по жилам от предплечья к плечу, шее, в дальние уголки его глаз и разума…
Он услышал холодный звенящий смех. Откуда тот доносился?
Алиганза снова посмотрел в зеркало.
– Меня зовут Алиганза Торп, – прошептал он.
И снова пошел спать.
Глава 2
Доктор занимался резьбой по дереву. Ничто так не помогает сосредоточиться, как резьба по дереву. Время от времени его взгляд падал на светящуюся трещину в стене, но та оставалась прежней. Такой, какой была все эти семьсот пятьдесят лет, с тех самых пор, как он прибыл в Рождество.
Его тело – его последнее тело и, если честно, одно из любимых – тогда было молодым. Полным силы и энергии.
– Силы и энергии, – пробормотал он, наслаждаясь звучанием этих слов. – Силы. И энергии.
Тогда у него, конечно же, были целы обе ноги – пока не произошел тот неприятный случай со слепой цунами-змеей. Возможно, они были слегка кривоваты, но прекрасно дополняли друг друга. И разум его тогда был остер. Остер как… как…
Доктор посмотрел на нож в своей руке и удивленно нахмурил брови. Ножи он не любил. Противные режущие штуки. Хотя масло намазывать ими удобно. И варенье. На блины. И еще годится для…
Да! Для резьбы по дереву! Да. Вот чем он занимался.
Ничто так не помогает… не помогает…
– Доктор?
Доктор вскинул голову. Рядом с ним стояла девочка. Казалось, она нервничала, как и большинство людей, оказавшихся вблизи трещины. Взрослые вообще редко сюда приходили. Только дети иногда забегали посидеть, поболтать, попить какао и приносили ему сломанные игрушки.
Он посмотрел на тревожные глаза девочки, на ее красную шерстяную шапку и длинное теплое пальто с яркой оторочкой.
– Здравствуй, Амелия, – мягко сказал он.
– Меня зовут Мелландина, Доктор, – поправила она.
– Мелландина. Конечно. Чем я могу тебе помочь? Хочешь реактивный рюкзачок для любимой куклы? – Внезапно он поднял руку и погрозил ей пальцем: – А вот если тебе нужны рентгеновские очки, боюсь, не получится. Из-за них с миссис Пилк одни неприятности.
– В деревне беда, Доктор, – сказала она. – В таверне.
– Ох, черт. Снова ледяные воины? Здоровяки еще те, но держать себя в руках не умеют совершенно.
– Это Сильвиан Кэппл, Доктор. С ним… что-то странное. Отец велел позвать вас.
И тут же сознание Доктора со щелчком прояснилось. Так всегда бывало, когда что-то случалось. Он мог долгие дни пребывать в рассеянности, его мысли были смутны и расплывчаты, но при первых же признаках беды – щелк! – он снова становился прежним. Все тем же Доктором. Великим спасителем, готовым защитить Рождество от любой напасти.
В такие времена он был бы рад вскочить на ноги, выхватить свою отвертку и броситься по лестнице вниз, но даже когда к разуму возвращалась сила, тело оставалось слабым.
Пока он пытался подняться, его тонкие белые волосы развевались над головой, словно паутина. Доктор повернулся к Мелландине, на его морщинистом лице появилась улыбка.
– Ну-ка, поройся там, Мелландина, – сказал он, кивая на обтрепанный дорожный чемодан, крышка которого была откинута и прислонена к деревянной стойке. – Думаю, на этот раз мне понадобится моя особая шерифская шляпа.
* * *Рождество было счастливым местом – во времена, когда захватчики не взрывали город, конечно, – и Рождественская Таверна, которой владел и заправлял отец Мелландины, Фергин Эгглтон, была самым счастливым местом из всех. Ее стены содрогались от смеха и шума; сочные сплетни, небылицы и неприличные анекдоты текли рекой. Каждую ночь большинство обывателей собиралось там, чтобы выпить медовухи (горячей или холодной) и обсудить местные новости.
Но когда в помещение вошел Доктор в простреленной ковбойской шляпе, его встретили не радостными криками, а напряженным молчанием. Все посетители, кроме двоих, прижались к левой стене со встревоженными и даже испуганными лицами.
Единственными, кто не стоял у стены, были Фергин Эгглтон и Сильвиан Кэппл. Фергин, веселый кругленький мужчина, лысый, с густыми рыжими усами, стоял в центре помещения, подняв руки в успокаивающем жесте. Вихрастый Сильвиан Кэппл, напротив которого стоял Фергин, сидел на корточках у правой стены, его тощее тело было изогнуто, как у раздавленного богомола.
Несмотря на скрюченную позу, Сильвиан вовсе не выглядел беспомощным. Наоборот, он походил на сжатую пружину, мышцы его рук и ног были напряжены, покрасневшие глаза бегали из стороны в сторону, сквозь стиснутые зубы доносился яростный рык. В руках он держал небольшой ледоруб, изогнутый наконечник которого тускло поблескивал в свете ламп.
Когда Доктор вошел, Фергин бросил на него взгляд, полный одновременно тревоги и благодарности.
Доктор коротко кивнул, а затем улыбнулся Сильвиану.
– Итак, Сильвиан, – мягко сказал он. – Что тут у нас? – Доктор осторожно подошел к мужчине, а затем присел перед ним, сморщившись от боли, когда его единственное настоящее колено заскрипело. Кивнув на ледоруб, он сказал: – Поаккуратнее с этим, ты можешь пораниться.
В ответ Сильвиан скрючился еще сильнее, издав хриплый животный рык.
Доктор прищурился:
– Что тебя так напугало? Что ты видел?
– Ему снились сны, Доктор, – пробормотал Фергин у него за спиной.
– Сны?
– В последние дни они многим снятся. Ужасные сны. Они плохо влияют на людей.
– Правда? – задумчиво сказал Доктор.
Он положил трость на пол, сунул руку в карман своего заштопанного пыльного пальто и вытащил звуковую отвертку. Включив ее, он повозился с настройками, пока наконец она не загорелась мягким светом. Доктор поднял ее так, чтобы свет отражался в глазах Сильвиана.
– Вот так, Сильвиан, – пробормотал он. – Это хороший свет, смотри на него. Всмотрись поглубже, и ты почувствуешь, как твои беды улетучиваются. – Он оглянулся через плечо на Фергина, который застыл на месте с остекленевшими глазами: – Не ты, Фергин.
