Фриц Лейбер - Серебряные яйцеглавы
— В общих чертах, — рассудительно заметил Каллингем.
— Во всяком случае, мой дорогой папочка внушил мне именно такие чувства по отношению к Мозговому Тресту. Боже, как поразило меня это название с самого начала! Даже ребенком я чувствовал, что в домашнем окружении витает нечто зловещее. У моего отца была аллергия на яйца, и он никогда не позволял сервировать стол серебром. Как-то он даже замертво свалился, когда новый робот из Англии доставил прямиком из Шеффилда вареное яйцо на серебряной подставке. А однажды он повел меня на детский утренник и упал в обморок во время не объявленного заранее конкурса с яйцами. А таинственные разговоры об Инкубаторе по телефону, которые я слышал сквозь сон по ночам?! От них мне становилось просто дурно. Я слышал, как отец говорил (это было во время третьего восстания против роботов): «Я думаю, мы должны быть готовы спустить их вниз и сразу же взорвать Инкубатор, будь то днем или ночью».
А еще больше я страдал от чрезмерной суетливости и нетерпеливости отца. Мне и девяти не исполнилось, какие там тринадцать, когда он взял меня в Инкубатор — их Инкубатор — и представил всем тридцати. Сначала я подумал, будто это подобия роботов, но когда он сказал мне, что внутри каждого яйца находится живой человеческий мозг, я выбросил все свои пирожные и чуть не перевернулся вверх ногами. Но отец заставил меня дойти до самого горького конца, а потом взять урок верховой езды. Он был человеком старой закалки. Один из яйцеглавов сказал тогда мне, что я напоминаю ему маленького племянника, умершего столетие назад в возрасте восьмидесяти восьми лет. Но хуже всего было, когда другой рассмеялся жутким смехом и запросто предложил: «Хочешь сюда, ко мне, сынок?»
После этого яйцеглавы снились мне каждую ночь на протяжении многих недель и все с тем же богомерзким реалистическим концом. Будто лежу я в своей детской, вдруг тихо и мягко открывается дверь и одна из этих штуковин вплывает на высоте восьми футов от пола с горящими, как угли, глазами и обликом недоконченного металлического черепа…
Дверь конторы мягко и бесшумно открылась.
Флэксмен замер в своем кресле под углом 45 градусов к полу. Глаза его закрылись, и дрожь, не очень сильная, но явная, пробежала по всему телу.
В двери застыл робот, перекрашенный под цвет ржавчины.
— Ты кто, парень? — холодно спросил Каллингем.
Прошло секунд пять, прежде чем тот ответил:
— Электрик, сэр, — и поднес в приветствии правый захват к голове.
Флэксмен открыл глаза.
— Тогда исправь электрозамок на той двери! — проревел он.
— Есть, сэр! — гаркнул робот, ловко салютуя еще раз. — После того как я закончу с эскалатором. — И резко закрыл дверь.
Флэксмен попытался подняться, но опять съехал в кресло.
— Странно! — заметил Каллингем. — Если не считать, что он такой рябой, это была почти точная копия соперника Зейна Горта. Помнишь Каина Брикса, который работал банковским посыльным? Сейчас он автор книг о мадам Иридий. Похоже, роботов этой модели больше, чем я думал. Что, Флэкси, говоришь, яйцеглавы пугают тебя? Но ведь ты определенно держался молодцом, когда принесли сюда Ржавого.
— Знаю, но не верю, что смогу долго продержаться, — уныло протянул Флэксмен. — Я считал, дадим им задание по простенькой схеме типа: «Нам нужны тридцать увлекательных, насыщенных действием романов к следующему четвергу!» и — «Есть, сэр, будет сделано!» Но если нам придется договариваться, даже спорить и льстить им только для того, чтобы заставить просто попытаться… Скажи, Калли, что ты делаешь, когда нервничаешь?
Каллингем задумчиво глянул на него, потом улыбнулся:
— Тайна за тайну. Ты не выдашь меня, а я — тебя. Я иду к мадам Пневмо.
— Мадам Пневмо? Я слышал это имя раньше, но никак не мог понять, что оно значит.
— Так оно и должно быть, — смутился Каллингем. — Многие мужчины платят деньги, исчисляемые в трехзначных числах, чтобы получить информацию, которую я собираюсь выдать тебе.
24
— Заведение мадам Пневмо, — начал Каллингем, — это фешенебельный дом удовольствий. Его владельцами, управляющими и сотрудниками являются роботы. Видишь ли, около пятидесяти лет назад существовал один сумасшедший робот по имени Гарри Черник, по крайней мере, я так думаю, что Черник был роботом. Им овладела мечта — создать роботов, внешне не отличающихся от человека, вплоть до мельчайших подробностей. Основная мысль Черника заключалась в том, что если бы люди и роботы были одинаковыми, и в особенности если бы могли заниматься любовью друг с другом, то тогда, возможно, между ними не было бы неприязни. Черник вел свои работы приблизительно во времена первых антироботических волнений и был убежденным сторонником смешения рас.
Весь проект, конечно же, признали тупиковым, как только разобрались в его идейной подоплеке. Большинство роботов просто не хотело выглядеть, как люди, не говоря уже о том, что все внутренности черниковского робота были так напичканы всяческой аппаратурой для воспроизведения поведения человека в постели и отправления других естественных актов человеческого общения — контроль мимических мышц, увлажнение, всасывание и тому подобное, — что для всего остального не оставалось места. Несмотря на необычайные сексуальные способности, созданные Черником образцы оставались абсолютно безмозглыми простыми автоматами. Чтобы втиснуть настоящего робота и автомат Черника в одну девичью шкуру, их пришлось бы делать высотой в десять футов и такой ширины, как «сверхтолстая женщина в мире» из паноптикума. И кроме того, как я говорил, многие из роботов не приняли идею вообще, поскольку желали быть только из гладкого твердого металла, и не иначе. Мягкий влажный робот или роботесса, походившие на человека, пусть даже на самого прекрасного, были бы подвергнуты остракизму и навсегда лишены чисто роботских наслаждений, в частности так называемых актов нежности.
Черник был разбит. И будто индийский раджа времен самосожжения вдов, собрал свои наиболее соблазнительные создания на огромнейшей кровати, поджег малиновую драпировку на ней, а потом покончил с собой электрическим разрядом. Как видишь, Черник был сумасшедшим.
Однако роботы, которые финансировали его, не теряли здравого смысла. Они всегда помышляли об определенном побочном использовании автоматов Черника, хотя их создателю об этом и не говорили. Поэтому они погасили огонь, спасли автоматы и немедленно приспособили их для работы в заведении по обслуживанию человеческих существ мужского пола. Правда, они добавили лишь некоторую гигиеническую и экономическую защиту, идея которой не могла появиться в слишком идеалистичном воображении Черника. — Каллингем нахмурился. — Я, честно говоря, не знаю, сотворили ли роботы что-нибудь подобное и с мужскими автоматами, которые, возможно, создал Черник, — это таинственная организация, но женокены, как их еще иногда называют, пользовались все возрастающим успехом. Конечно, их бестолковость была поразительной, но она нисколько не мешала вставлять специальные валики и пленки, позволявшие автоматам совершать любое действие, издавать самое фантастическое бормотание, какое клиент только может пожелать. А главное — отпадал всякий смысл втягивать в собственно коммерческие отношения с ними человеческую путаницу, столкновения или конфликты.
