Марта Уэллс - Город костей
— Очень просто. Теперь они все мертвы.
Хет поднял глаза. Он был поражен. Все остальные тоже не могли оправиться от полученного шока. Затем он увидел беглую улыбку на устах человека, которого называли Констанс, и тот сказал:
— Нет, я, к сожалению, оставил их живыми, так что они могут и дальше плести свои заговоры.
Брови Риатена сошлись на переносице.
— Все, что я здесь делаю, вовсе не является предательством.
— Я предпочитаю не открывать дискуссию по этому вопросу. Ты же знаешь, политика меня не интересует. — Потом Констанс взглянул на Хета, который все еще держал книгу, чувствуя, что потерпел полное поражение в своей попытке выглядеть незначительным. — А это, должно быть, то блистательное дополнение к твоей коллекции, о котором я столько слышал? Или это все еще считается секретом?
Хет продолжал молчать под этим спокойным, смеющимся взором, думая: «Он знает, что ночью здесь был я и что я знаю: он следил за Илин, а вовсе не за Риатеном». И еще он чувствовал, что его затягивают в заговор, участником которого он вовсе не стремился стать.
Губы Риатена растянулись в тонкую полоску.
— Никаких секретов, — сказал он с улыбкой, которая свидетельствовала о его лжи еще даже до того, как были произнесены слова: — Мои ученики изучают прошлое. Я принес книгу сюда, чтобы они увидели ее в современном ей окружении.
«Какое уж тут окружение, — возмущенно подумал Хет. — Ведь нет никаких доказательств, что Выжившие пользовались Останцами как убежищами».
— Тогда, надо полагать, не будет возражений, если я познакомлюсь с этой книгой, — сказал Констанс. От него прямо несло логикой и дружелюбием.
— Она слишком драгоценна, чтобы ее трогали посторонние.
Один из ликторов внезапно прыгнул вперед, подняв ружье над головой, как дубину. Он уже находился в полушаге от Констанса, когда вдруг зашатался и попятился назад как будто получил сильнейший удар. Ружье с лязганьем покатилось по каменному полу, лицо ликтора побледнело, затем стало белым от ужаса и наконец покрылось синевой смерти. Он рухнул с каким-то деревянным стуком, и все присутствующие попятились. Все, кроме Риатена, Илин, впившейся пальцами в борт цистерны, и самого Констанса, который взглянул на Риатена без сожаления и без вызова, просто сказав:
— Он застал меня врасплох.
Мастер-Хранитель ничего не ответил, но в глазах его горело бешенство.
Тело ликтора выглядело так, будто пролежало дня три под иссушающими лучами солнца, кожа на лице натянулась и стала ломкой, как старинный пергамент. Все смотрели на него со страхом. Хет почувствовал, как теплый камень цистерны впивается ему в спину, и понял, что он все еще пытается увеличить расстояние между собой и Констансом. Он заставил себя расслабиться, подумав: «Магия Хранителей, и он уже настолько обезумел, что вряд ли остановится перед ее новым применением». Никаких завязанных узлами шнурков, никаких магических машин… Просто мелькнула мысль — и вот уже мертвый человек валяется на каменном полу древнего Останца. Только теперь до Хета вдруг дошло, что именно он держит в руках эту проклятую книгу. К Риатену наконец вернулась способность говорить.
— Если ты не можешь себя контролировать… — начал он глухо.
Гнев Риатена, по-видимому, раздражал Констанса сильнее, нежели поступок ликтора. Он процедил:
— У меня истощилось терпение, Сонет, да и вообще я не могу торчать тут без конца, восхищаясь твоей попыткой показать свою изысканность в лучшем виде. Подай мне книгу.
Мастер-Хранитель заколебался, потом взглянул на хрупкий кожаный футляр в руках Хета. Поскольку Хет уже заключил сделку с Мастером, он тем самым как бы выбрал сторону, за которую стоит. Он встал, как будто приготовился вернуть книгу Риатену, а затем изогнулся над цистерной, вытянув руку с книгой над водой.
— Попробуй взять, — сказал он спокойно.
Древние чернила растворятся, бумага превратится в мокрую кашу. Илин смотрела на Хета с дикой надеждой в глазах. Теперь он понял, почему Илин была так неподвижна. Она все еще держала в руках ту цветную хрустальную драгоценность, она просто набросила край своей мантии на руку, лежавшую на коленях.
В полной тишине Хранитель-пришелец спросил:
— Неужели ты действительно поступишь так с вещью, которая стоит бог знает сколько тысяч имперских монет? — Казалось, в нем говорит чистое любопытство, его светлые глаза смотрели задумчиво и решительно.
— Это не моя книга, — ответил ему Хет.
Он скорее сам бы бросился с Останца. Против уничтожения любой реликвии восставали все его инстинкты, и даже мысль об уничтожении единственного в мире текста времен Выживших такой сохранности казалась ему непредставимым преступлением. И все же он продолжал держать это сокровище над водой, держать под невероятно неудобным углом, и, если бы этот Хранитель убил его или хотя бы прыгнул к нему, Хет неизбежно уронил бы книгу в воду.
— Что ж, ситуация патовая. Во всяком случае, на данный момент, — сказал Констанс, глядя на Риатена. Сейчас он, казалось, забавлялся, а не злился, но Хет не мог рассматривать это как сугубо воодушевляющий признак.
— На данный момент, — согласился Риатен, слегка наклонив голову.
Констанс вернулся на пандус, ведущий в центральный зал. Казалось, он просто растворился в сумраке и исчез без следа.
После минуты напряженной тишины Риатен произнес:
— Иди за ним, Гандин. Но не приближайся. Только проследи, ушел ли.
Молодой Хранитель кивнул в знак того, что понял, и скользнул вслед за Констансом. Хет прижал книгу к груди. Рука у него совсем затекла. Сеул опустился на колени возле погибшего ликтора.
— Все случившееся — моя вина, — горько сказала Илин, глядя на него. Это я привлекла его внимание, явившись сюда.
— Нет, он уже многое знал. — Риатен покачал головой, как бы освобождая ее от всякой ответственности. — Ты дала ему лишь возможность навязать нам конфронтацию. Но и он нам тоже кое-что выдал. — Риатен кивнул Хету, который все еще стоял, прислонившись к краю цистерны. — Он мог бы заставить тебя уничтожить книгу, но не сделал этого. Он жаждет получить ее в целости для себя.
Покачав головой, Сеул встал с колен и пробормотал:
— Я даже не подозревал, насколько он силен.
Вернулся Гандин; взбежав по пандусу и задыхаясь, он доложил:
— Насколько мне известно, он ушел. Я потерял его из виду у самого выхода из Останца. Никто из наших не пострадал. Они даже не знали, что он здесь. — Под своей свободной чадрой он казался совсем юным, а волосы, выбившиеся из-под головной повязки, были белокурыми, как у Илин.
Сеул глянул на Хета, потом спросил Риатена:
