Дин Кунц - Душа тьмы
Так я убил Бога, как несколько дней назад убил Ребенка.
И не чувствовал раскаяния.
Да и в чем раскаиваться тому, кто застрелил маньяка с ружьем в переполненном магазине?
Человек как Бог. Я сохранил свою смертную оболочку и внешность смертного, все чувства, все предрассудки человека. Я не думал, что это будет моей слабостью; скорее человеческие чувства сделают меня более доброжелательным, чем те, что владели божественной силой до меня. Человек как Бог...
Я испарил сверкающие металлические аналоги в осколках зеркала справа от меня — они исчезли без звука, без вспышки. Затем воздел руки, словно бы обращаясь к бесчисленным толпам, и уничтожил остальные фрагменты этого космического зеркала.
Вокруг меня маслянистым занавесом сомкнулась непроглядная тьма.
Я создал свет.
Потом я сделал лестницу, ведущую вверх, в иные владения тьмы.
Я вышел оттуда, стирая ступеньки позади себя.
Снаружи меня ждал мир, который еще не знал, но который скоро узнает...
Глава 2
Когда я вернулся в свое тело, унеся с собой удесятеренную энергию, первое, что я увидел, была уродливая, сотрясаемая конвульсиями оболочка Ребенка, походящая на мерцающее, изменяющееся отражение в зеркалах комнаты смеха. Он сидел прямо, дрожа как натянутая тетива. Глаза уродливого существа впервые широко раскрылись, так что были видны пульсирующие кровяные сосуды на глазном яблоке. Узкий, почти безгубый рот открывался и закрывался, но из него не вырывалось ни звука. Он царапал грудь костлявыми ручками, так яростно впиваясь ногтями в свое кошмарное лицо, что из длинных царапин сочилась алая кровь.
Доктор попытался уложить мутанта и пристегнуть ремнями к кровати. Но тщедушное существо отбросило одетую в белое фигуру прочь, как бумажного человека, выказав такую силу, которой никто не ожидал в этом щуплом костлявом тельце.
Из его горла рвались хриплые звуки, но ни слова нельзя было разобрать. Все это совсем не походило на сознательное упражнение голосовых связок, скорее могло показаться, что трещат внутренние ткани от какого-то чудовищного давления, рвавшего маленького монстра на части изнутри.
— Что происходит? — требовательно спросил Морсфаген, вставая со своего кресла.
Солдат по имени Ларри пересек комнату. Испуганный, но решительный, он бросил карабин и потянулся к мутанту. Уродец вцепился зубами ему в руку, хлынула кровь. Солдат закричал, ударил мутанта по лицу и разбил лицевую кость. Челюсти разжались, но мутант не успокоился, все еще продолжая бороться за контроль над ситуацией, в которой оказался, и над собственным телом.
— Это ты наделал! — зарычал Морсфаген, поворачиваясь ко мне и указывая на мутанта трясущейся рукой.
— Нет, — спокойно ответил я.
— Ты заплатишь за это! Черт возьми, ты увидишь, как твою женщину изнасилуют!
Я не мог вызвать в себе ни крупицы отвращения к нему. Смотрел на него глазами человека, которым был, но со справедливостью Бога, и мог только пожалеть его. В некотором роде я сохранил свою мягкость. Я стремился к власти, чтобы поразить этого человека громами и молниями. Но, обретя ее, обнаружил, что он заслуживает презрения и жалости, а не яростного отмщения.
— Что с ним? — грозно спросил он, нависая надо мной.
Я точно знал, что произошло с телом Ребенка, хотя все они и представить себе не могли истинного положения дел. Покинув его оболочку, я тут же забыл нечто, о чем должен был помнить. В оставшейся от его разума части было теперь только одно — Оно. Все эти аналоги скорпионов, которых я разметал в подземной пещере с ледяным полом, теперь воспряли и овладели телом мутанта. Обычно Оно является самой слабой частью личности, теперь же именно эта слабая часть получила полную, бесконтрольную, ничем не сдерживаемую свободу. Но одно подсознательное не является функционирующим сознанием и не способно удержать контроль над телом: синдром доктора Джекила и мистера Хайда невозможен. Теперь тело мутанта должно было умереть вместе с его скорпионоподобным Оно, которое пыталось подчинить себе сексуальные желания и жажду крови, — умереть через несколько дней после того, как было уничтожено его сознание.
— Хватайте его все! Навалитесь разом! — приказал Морсфаген.
Мутант дико бился, катаясь в крови. Наконец он ухватился за перильца и перекинулся через них. Тело ударилось об пол с отвратительным хрустом ломающихся костей, содрогая воздух, заливая кровью плитки пола, хватая и кусая всех, кто пытался подойти к нему. Для Оно не существует друзей, поэтому другого от него нельзя было ожидать.
Вдруг стало очень тихо.
Неподвижно простертое на полу, залитое кровью тельце казалось похожим скорее на раздавленное насекомое, чем на бывшее вместилище человеческого существа.
Они долго смотрели на тело. Потом Морсфаген повернулся ко мне со злобой, которую я когда-то презирал.
— Ты убил его, — констатировал он, на этот раз без ненависти, и обернулся к солдату по имени Ларри:
— Арестуйте его. Уберите ублюдка с глаз моих!
Ларри поднял карабин и ухмыльнулся. Очень уж ему нравилось пускать его в ход. Пока он крадучись приближался ко мне, словно маньяк-убийца в ночи, я начал думать, что даже бессмысленная оболочка мутанта куда более человечна, чем этот парень. В этих глазах было мало человеческого.
— Стой, где стоишь, — сказал я. Но он, конечно же, не послушался. Я потянулся к нему, коснулся, взял его. Лицо солдата стало пустым, и он остановился.
— Какого черта... — начал было Морсфаген. Я коснулся всех тех, кто находился в комнате, повергнув их в состояние, подобное сну, который не был сном, состояние, близкое к смерти, но все же не бывшее смертью. Они больше не стояли у меня на пути, и я мог сосредоточиться на том, что намеревался совершить. Я вошел в их разумы с особенной осторожностью, которой раньше у меня не было, и силы такой не было. Я просмотрел их жизни, их неврозы и психозы, осторожно распутал клубки, которые скатываются в душе каждого человека годами. Очнувшись, они станут эмоционально и ментально устойчивы — впервые в жизни. Старые страхи и тревоги перестанут им мешать, и их личности (которые всю жизнь выстраивались именно так, чтобы удовлетворять потребности, порождаемые теми же страхами и тревогами) окажутся совершенно изменены. Но к лучшему, уверяю вас, к лучшему. Я был Богом, и не мог ошибаться.
А иначе зачем бы вам поклоняться мне?
Я отвлекся от разумов людей, находящихся в комнате, хотя и не вернул никому сознания. Мне не нужна была их помощь, чтобы повелевать приливами и поднимать бури в небесах. А тем паче для того, чтобы внести в картину мира гораздо более серьезные изменения, как я того хотел.
