Юлия Латынина - Проповедник
— Замолчи, — сказал полковник.
— А где документация? — спросил я.
— Сгорела вместе с Ричардом Ташем, — ответил Ласси.
— Я бы хотел посмотреть на то, что осталось…
Закупленное Ташем оборудование стояло в картонных коробках в домике с глиняными стенами и травяной крышей. Тот же ливень, который превратил в жидкую грязь три дня назад стены моей тюрьмы, размочил и стены склада. Глина стекла вниз, и ящики с миллионным оборудованием были намертво приклеены к полу. Углы их обвисли и оттопырились вверх. Можно подумать, у мятежников не умеют расстреливать. Если у них умеют расстреливать, почему бы им не расстрелять интенданта, который так хранит ящики с миллионным оборудованием?
Через три часа я сидел под травяным навесом среди развороченных коробок. Была уже ночь. Липкая лента, склеивавшая коробки, сверкала под луной, и они выглядели, как огромные квадратные зебры. Небо было черным, как сгоревший особняк. Кто-то выбил великану желтую челюсть и повесил ее над верхушками скал вместо луны.
Вдалеке под огромным дубом горел костер. Вокруг на корточках сидело десятка два мятежников — почти мальчишки, вчерашние крестьяне.
Сзади заскрипели ступеньки — это был полковник. Он подошел и сел на циновку рядом со мной.
Я ткнул в ящики, похожие на смирных полосатых зебр.
— Сколько вы заплатили за все это?
— Шесть миллионов.
— Похоже, — сказал я, — что правительство пристрелило своего собственного агента.
Полковник тяжело задышал.
— Что вы хотите сказать?
— Красная цена всему этому хламу, — объяснил я, — шестьдесят тысяч. Откуда Таш его взял? Ограбил музей технических заблуждений предков?
Полковник схватил меня за шиворот и сказал:
— Я тебя повешу на той же виселице, что и Адана! Ты говоришь о герое, павшем в борьбе за свободу!
Голос полковника изменился. Он стал визгливым и неестественным.
— Этот человек имел предложения от известнейших компаний. Он бросил все — деньги, покой, безопасность! Его беззаветная любовь к родине служит примером моим людям.
Я выслушал все это и еще немножко. Полковник наконец отпустил мой ворот, и я упал на циновку.
— Ага, — сказал я, — Ричард Таш беззаветно любил родину. Вместо того чтобы пробивать себе дорогу наверх на чужой планете и быть мальчишкой на побегушках, он стал вашей правой рукой, да? Непререкаемым техническим авторитетом? Зрячим в стране слепых, а по совместительству — предателем. За бывший в употреблении хлам, который он купил под видом последнего слова в системах связи, он положил себе в карман пять с половиной миллионов, да еще департамент полиции подкинул ему за такую операцию.
Полковник опять вцепился в меня.
— Оставьте в покое мою рубашку, — потребовал я. — Она у меня единственная.
Полковник выпустил мой воротничок и сел на ящик.
— Вы узнали это, — продолжал я, — и послали людей наказать предателя. И вы приписали это дело полиции, чтобы прекрасный пример самоотверженного служения родине не пропал втуне.
Полковник сидел, опустив голову.
— Поэтому вы держали эти ящики так, чтобы они через год сгнили. Поэтому вы сожгли документацию. Поэтому когда в ваши руки попал я, специалист по системам связи, вы сообразили, что дело дойдет до ящиков, и готовы были расстрелять меня под любым предлогом!
— Ричард Таш, — тихо сказал полковник, — не был предателем. Он был вором. Он клал деньги народа в свой карман, воровал, как хотел. Когда я это понял, я предложил ему на выбор: быть повешенным, как собака, или умереть как герой. Он выбрал последнее.
Полковник повернулся и ушел, а я остался сидеть среди развороченных ящиков. Он даже не удосужился сказать, что пристрелит меня, если я не буду держать язык за зубами, но об этом я и сам догадался.
В глиняном домике был переносной телевизор. Я вынес его на веранду, обложился подушками и до полуночи смотрел новости.
Последние голоса в мою защиту смолкли. Я был окончательно предатель, шпион и диверсант, вместе с Ласси мастерски обманул ван Роширена, чтобы получить у него приглашение быть в числе участников проповеди и оттуда со всеми удобствами застрелить Президента. Ван Роширен был добрый человек и забавный проповедник, но этот случай доказывал, что он ничего не смыслит в практической политике, — двое мерзавцев надули его, как ребеночка.
Правительство явно ухватилось за меня, чтобы высмеять ван Роширена.
В последних известиях показали наши с Ласси фермы. Деревья вирилеи обросли маленькими, дрожащими на ветру шариками, и шарики уже начинали розоветь. В последнее лето мира судьба подарила мне самый красивый урожай за двадцать лет, но собирать его было некому.
У ворот фермы под охранным деревцем вирилеи стояли гвардейцы.
«Анреко» отреклась от меня. Личный друг Президента Филипп Деннер подтвердил, что полиция предъявила ему убедительные доказательства моей измены, и назначил от имени компании награду за мою поимку: десять тысяч кредитов в качестве награды и новый автомат с комплектом боезапасов на год, чтобы защититься от террористов.
Деннер поступал так, как ему было удобней. Он думал, что я уже не могу кусаться.
На следующее утро я явился к полковнику. Он сидел в глиняной комнатке вместе с одним из членов пятерки — старым человеком с большой головой и умными глазами, кажется, княжеского рода.
— Что значит «Христос умер за других?» — обиженно говорил террорист. — Какой тут подвиг? Если человек умирает за своего друга, то это не подвиг, а долг. А если человек умирает за своего врага, то это не подвиг, а глупость.
— Президент Дасак убил моего отца, — сказал полковник.
Тут вошел я, они замолчали. Собеседник полковника поднялся и сказал:
— Ну, я пойду.
— Я могу починить ваш хлам, — когда мы остались одни, сказал я, протянув полковнику лист бумаги. — Больше того, если вы достанете мне эти приборы, я соберу вам из этого хлама аналог передатчиков «Павиана».
Полковник откинулся на стуле, заложил руки за голову и долго меня рассматривал своими желтыми страшными глазами.
— Я слыхал, — сказал он, — что для «Павиана» нужно сложное оборудование. А судя по ценам на листе, это не такое сложное оборудование.
— Хорошая система связи, — сказал я, — делается стандартными деталями и нестандартно мыслящими инженерами. Стандартных деталей у меня целый склад, — и я, усмехнувшись, махнул рукой в сторону домика с устаревшим «Харлексом». — Когда мы делали «Павиана», мои мозги спали на полке. Месяц назад я снял их с полки и понял, как сделать «Павиана» впятеро дешевле и вдвое надежней.
