Валерий Большаков - Другие правила
Над Фобосом, словно привязанная, висела целая гроздь модулей ремонтной станции. Рядышком, как заведенный, крутился гигантский кристаллизатор с пристыкованной к нему реакторной печью. Копия — кастрюля с ручкой.
Подальше от тяжелых конструкций обращались корабли — уродливые автозаправщики, похожие на клетки, в которые понапхали мячей, гантелевидные импульсные ракеты. Блестящие цилиндры транспортов-автоматов лежали на поверхности Фобоса, притянутые струнками тросов, и напоминали банки со сгущенкой, забытые кем-то на пляже. Вокруг них ползали «бронзовки» вездеходов и копошилась серебристая мошкара — не понять, то ли грузовые киберы, то ли космодромщики в пустолазных скафандрах.
Жилин протолкался в рубку и включил дешифратор рации. Рация поквакала, повыла немножко и сказала ясным голосом: «…высота заданная. Полный виток». — «Алконост», я Фобос! Сообщите готовность к причаливанию!» — «Фобос, я „Алконост“. Готовность ноль». — «Алконост», даю финиш!» — «Вас понял, Фобос. Перехожу в активный режим…» Голос отдалился, ворвались трели каких-то агрегатов на Марсе, потренькали и пропали. Потом кто-то сказал: «Юлька уже два года, как на Луну переехала. На ПМЖ. Ты что, не знал?» Рация переключалась с канала на канал, но выходило не смешно, как в анекдоте про испорченное радио, а как-то обычно. Люди добирались до Фобоса, Марса, астероидов, но разговор вели вовсе не о межзвездных пропастях. Люди справлялись о здоровье детей, интересовались, какая погода на станции «Маринер», жаловались на невкусную воду с Весты, сплетничали, делились информацией «для служебного пользования», выражали несогласие с политикой руководства, передавали поздравления и свежайшие слухи.
«Ты где был? А-а… „Солярис“ на подходе, уже пеленги берет. Просит автозаправщика… Отправить? Добро!» — «…Дорогой Иван Васильевич! Жена, дочь и внучка Агриппина поздравляют вас с днем рождения и просят передать для вас песню „Антиовал“ в исполнении Беги Джахангира…» — «…ни одной целой запчасти, понимаешь! Назер нужен, понимаешь, хоть один, пару нейтринных генераторов… Да, и нейтринные чипсеты к ним!» — «Кузьмич! Может, ты в курсе? Что-то „Антенна-2“ не отвечает. Битый час вызываю, и ни с места… Чиво-чиво? Ну-у, а еще администратор! Да нет… да ты не понял! Это Южный полюс „однойка“ греет, а я тебе про „двойку“ толкую, над Севером которая! Ну, да… Может, с рацией что?..»
И в ту же секунду пульт аварийной связи заиграл красным светом и оглушительный неприятный звон прошелся по нервам. Компьютер проорал благим матом:
— Сверхсрочный вызов со Спу «Антенна-2»!
На экране появился человек в синем комбинезоне с полуоторванным шевроном Службы космических орбитальных станций на обгорелом рукаве. Лицо у человека было бледное, перепачканное сажей, с запекшейся кровью на щеке. Человек очень спешил. Дрожащими пальцами он засовывал в уши горошины репродукторов, уронил один, зашипел как от боли, достал новый из кюветы с раствором. Вцепившись в рекордер, прохрипел задыхающимся голосом:
— Всем, всем, всем! Говорит дежурный диспетчер Спу «Антенна-2»! Хэлп ас! Мэйдэй! Мэйдэй! Прием! — Он оглянулся на дверь и воззвал с отчаянием: — Господи! Хоть кто-нибудь! Прием!
— Говорит рейсовый «Бора», — быстро склонился над рацией Жилин, — что случилось?
— Вижу вас! — возликовал диспетчер. — «Бора», помогайте! Пурпурные захватили ЦПУ станции! Тхакур Сингх… Эта сволота причалила на челноке, мы думали… — По экрану прошли помехи. — …Сингх не дает вырубить антенну! Понимаете, Спу описывает лучом циркуляцию над Северной шапкой… — Внезапно в дверь заколотили, потом ударили ногой, и дежурный диспетчер заспешил, сильно нервничая: — Луч пройдет прямо по базе «Северный полюс», а там гляциологи застряли, как назло! Их там человек тридцать! Не обесточим импульсаторы — они там все сгорят!
Будто иллюстрируя сказанное, тонкий зеленый луч прошил дверь, протянулся раскаленным жалом, и сноп рдеющих брызг вспыхнул за плечами диспетчера. Тот втянул голову и заверещал в микрофон:
— Сделайте там что-нибудь! Людей надо срочно эвакуировать! Час какой-то остался! Хоть что-нибудь!..
Звук неожиданно пропал. Диспетчер надрывался, растягивая рот в немом крике, но только шипение несущего канала касалось ушей. Потом пропало изображение — замельтешило, расслоилось, пошло рябью, и экран перестал показывать.
— Макс! — рявкнул Жилин. — Готовь бот!
— Уже! — отозвался Гирин из-за выпуклой стены кожуха фотореактора.
— Предстартовые программы запущены, — угодливо доложил комп.
Жилин включил шифратор и стал набирать текст.
— Габа! — сказал он отрывисто. — Я сейчас пошлю радиограмму на Фобос… «Тхакур» с двумя «ка» пишется? Угу… Будь другом, отправь копию зональному комиссару! А то я не успеваю…
Габа, согнувшийся буквой «зю» над комбайном контроля отражателя, серьезно кивнул.
— Ну конечно. На Цереру?
— На Цереру или на Весту… Отправляй лучше на Цереру, там разберутся.
Набрав текст, Жилин включил служебный канал и передал сообщение о ЧП в экстренном импульсе. Повернувшись уходить, он увидел лица добровольцев. Испуганные, спокойные, встревоженные, хорошенькие, лупающие изогнутыми ресницами, хмурые, любопытные… И одно родное. Жилин подошел к Марине. Взял руками ее голову и поцеловал в нос.
— Я только туда и обратно, — стал он загодя оправдываться, — я быстро…
Марина мелко закивала, прижимаясь щекой к его ладони. Она все понимала. Она ничего не требовала… Жилин хмуро посмотрел на волонтеров.
— А вы тоже даром не стойте, — сказал он прохладно, — подготовьте пока место для эвакуантов. Организуйте горячее питание, медбоксы… Ну, ладно, побежал я!
— Беги, беги…
Жилин бежал и думал. Обо всем сразу. Короткими, пунктирными мыслями:
«Или на Спу сначала? Нет, туда потом…»
«Тридцать человек… Всех сразу не получится…»
«Будто уже и послать больше некого!»
«Бот не резиновый… Хорошо, если двадцать впихнем…»
«Господи, как же мне все это надоело!»
«Легче самому все сделать. Хоть душа будет спокойна».
«Бедный Марик…»
Ровно в полдень по БВ «Коча», имея на борту Жилина с Максимом, расстыковалась с «Борой».
— Прошло разделение, прошло разделение, — зачастил Гирин, — визуально наблюдаем расхождение…
— Принято, — хрюкнул в селекторе Громыко, оставшийся за старшего.
На экране перископа плавно, с разворотом, прошла «Бора»,
— Высота двести, — сказал Гирин и поправил усик микрофона.
— Сколько еще времени осталось? — проскрипел Громыко.
— Мало, — процедил голос Габы, — минут пятьдесят от силы.
