Артур Кларк - Око времени
Закончив облачение, он вернулся в посадочный модуль. Все трое пристегнулись к противоперегрузочным креслам. Муса дал команду надеть шлемы и перчатки и проверить герметичность скафандров.
В последний раз «Союз» пролетал над Индией, и Джамруд попал в зону покрытия радиосигнала. Ожил маленький динамик радиоприемника Сейбл. Сквозь треск разрядов статики пробился голос:
– … Отик вызывает «Союз». «Союз», ответьте Отику… Муса отозвался:
– «Союз» на связи, Кейси. Как у вас нынче дела, наш верный связист?
– Меня поливает дождь. Лучше скажите, как вы там?
Муса скосил глаза на членов экипажа.
– Мы уже пристегнулись и зажаты тут, как три жука в коробке. Все системы работают нормально, хотя мы и проболтались на орбите намного дольше положенного. Готовы к приземлению.
– Этот ваш «Союз» – крепкий старикан.
– Что да, то да. Жалко будет с ним прощаться.
– Муса, вы, конечно, понимаете, что мы не сможем вас вести. Мы не узнаем, где вы приземлитесь.
– Зато мы знаем, где вас искать, – ответил Муса. – И обязательно найдем, дружище.
– Да поможет вам Бог и Карл Маркс.
Николай вдруг почувствовал, как страстно он хочет, чтобы эта ниточка связи не порвалась. Космонавты знали, что Кейси и его друзья – всего лишь еще одна горстка отверженных, таких же потерянных и беспомощных, как они сами. Но по крайней мере Кейси был человеком из двадцать первого века, и его голос долетал до них с Земли. Слушая его, они словно бы возвращались домой.
– Я должен кое-что сказать. – Муса прижал руку к шлему. – Кейси, Бисеза, Абдыкадыр, Сейбл и Николай – все вы. Мы далеко от дома. Нам предстоит путь, о сути которого мы даже не догадываемся. И я так думаю, всем ясно, что эта планета, составленная из кусков, вырванных из пространства и времени, не наша. Она составлена из обрывков Земли, но это не Земля. Поэтому мне кажется, что нам не стоит называть эту новую планету, нашу планету, Землей. Нужно новое название.
– Какое, например? – спросил Кейси.
– Я подумал об этом, – признался Муса. – Мир. Нам надо назвать эту новую планету – Мир.
Сейбл вытаращила глаза.
– Хочешь назвать планету в честь древней русской орбитальной станции?
Но Николай сказал:
– Я понял. В нашем языке слово «мир» может значить «планета» и «покой». «Мир» в смысле «не война».
– Нам нравится ваше предложение, – сообщил Кейси.
– Значит, планета будет называться Мир.
Сейбл пожала плечами.
– Как угодно, – жестко выговорила она. – Ну ладно, Муса, ты дал планете имя. Но что толку от имени?
Николай пробормотал:
– Знаете, а я все думаю, где бы мы с вами теперь были, не окажись мы в тот самый момент в той самой точке…
Кейси сказал:
– Для меня это уж больно заумно, лучше не гадать. Я не могу даже… ох и льет же… шея…
Муса глянул на Колю.
– Связь ухудшается.
– Да… и вас тоже плохо…
– Да. До свидания, Кейси.
– … Не могу сказать… добро пожаловать домой. Добро пожаловать на новую планету – добро пожаловать на Мир!
После этого сигнал пропал окончательно.
15
Новый мир
Только рассвело – и Бисеза с Абдыкадыром отправились к обломкам вертолета. Дождь, ливший всю ночь напролет, не утих и к утру. Глинистая почва на плацу вся покрылась маленькими ямками. Абдыкадыр откинул капюшон плаща, подставил лицо под дождь, поймал капли на язык.
– Соленый, – заключил он. – Над океаном очень сильные грозы.
Возле упавшего вертолета соорудили брезентовый навес. Кейси и несколько британцев, сгрудившихся под навесом, были настолько измазаны грязью, словно их из этой грязи вылепили. А Сесил де Морган красовался в своем всегдашнем светлом костюме, на котором лишь кое-где темнели грязные пятнышки. Бисезе этот человек совсем не нравился, и все же ее восхищало то упрямство, с каким он противостоял обстоятельствам.
Капитан Гроув попросил, чтобы Кейси вкратце просветил его обо всем, что удалось узнать на данный момент. И вот Кейси, опираясь на костыль, нарисовал на боку вертолета карту мира в проекции Меркатора. Рядом на раскладном стульчике, он разместил софтскрин.
– Итак, – начал Кейси. – Начнем с большой картинки.
С десяток офицеров и гражданских, стоявших под ненадежным брезентовым укрытием, подошли поближе. На дисплее мелькали изображения изменившейся планеты.
Очертания материков выглядели знакомо. Но очерченная береговыми линиями земля представляла собой смешение участков неправильной формы, цвета буреющей зелени или расплывчатой, тающей белизны. Эти цвета показывали, как вся планета разделена на особые, отличающиеся во времени фрагменты. Судя по всему, мало кому из людей удалось выжить во время Разрыва. Ночная сторона планеты была почти полностью темной, лишь в одном месте темноту нарушала горстка дерзких рукотворных огоньков. А еще – погода. Над океанами, полюсами, в самом центре континентов вскипали обширные циклонические системы, и грозы проносились над материками ветвистыми лилово-серыми фейерверками.
Кейси постучал кусочком мела по нарисованной им карте мира.
– Мы полагаем, что перед нами массы суши, участки которых избирательно заменены такими же по площади участками из более ранних эпох. Но насколько мы можем судить – со скидкой, в частности, на то, что оборудование на «Союзе» не самое совершенное, – в целом материковые массы сдвинулись с места весьма незначительно. Пока судить рано, но скорее всего, и этих незначительных сдвигов хватит для того, чтобы через некоторое время усилилась вулканическая активность.
Редди уже стоял с поднятой рукой.
– Материковые массы, конечно же, никуда не сдвинулись, как вы изволили выразиться. С чего бы им куда-то двигаться?
Кейси недовольно проворчал:
– Ну да, для вас ведь Альфред Вегенер[13] – пятилетний мальчик. Тектонические плиты. Дрейф материков. Долго рассказывать. Поверьте мне на слово.
Бисеза спросила:
– Насколько глубоки сдвиги во времени, Кейси?
– Похоже, нет ни одного участка, которому больше двух миллионов лет.
Редди немного истерично рассмеялся.
– Всего-то пара миллионов лет – вот счастье, правда?
Кейси продолжал:
– По всей вероятности, «вырезанные» из иных времен участки захватывают часть атмосферы и простираются на какое-то расстояние в глубь планеты – а может быть, до самого ее центра. Вероятно, каждый такой «кусок» представляет собой громадный клин из земной коры, мантии и неба.
Гроув спросил:
– И каждый такой кусок принес на себе свои растения, своих обитателей и свой воздух?
