Дмитрий Колосов - Воин
Затем парсы заняли Аттику. Посевы дерзких афинян были вытоптаны, акрополь взят штурмом и сожжен. Когда Ксерксу донесли, что в огне погибли все афинские храмы, он удовлетворенно улыбнулся. Святыни Ахурамазды были отомщены, великий бог должен был быть доволен. Теперь надлежало поквитаться с людьми, принесшими пожар войны на землю Парсийской империи.
Афиняне понимали, что им не отстоять родной земли в неравной битве и искали спасения на море. Переправив семьи на Саламин, они ждали, что предпримут завоеватели. Приказ Ксеркса был лаконичен:
— Приведите их в цепях!
У эллинов было четыре сотни кораблей, у варваров — вдвое больше. Фемистокл где уговорами, где подкупом, где угрозами заставил эллинских навархов принять решение дать бой. И эллины, выждав удобный момент, дали. С помощью нехитрых уловок им удалось убедить мидян в мнимой слабости эллинского флота. Ксеркс поверил лазутчикам, посланным Фемистоклом, и, вместо того, чтобы готовиться в битве, парсы принялись отрезать эллинам пути возможного отступления — блокировать проливы и захватывать близлежащие острова. Варвары делили шкуру еще не убитого медведя, а это редко кому сходило с рук. В решающий момент, когда потребовалось обрушиться на эллинский флот всеми эскадрами, парсийские навархи смогли противопоставить неприятелю лишь флотилию финикийцев, меньшую числом и порядком избитую в предшествующих стычках. Пока эллинские триеры истребляли финикийские суда, прочие парсийские корабли бесцельно курсировали вдали от Элевксинской бухты, где развернулось сражение. Лишь когда финикияне были почти полностью разбиты, им на помощь подоспели ионийцы. Афинские и эгинские триеры разгромили и их. Парсийские навархи подводили и бросали в бой новые отряды кораблей. Эллины били их по частям, уничтожив большую часть великого флота.
И тонули корабли,
И под обломками судов разбитых,
Под кровью мертвых — скрылась гладь морская.
Покрылись трупами убитых скалы
И берега, и варварское войско
В нестройном бегстве все отплыть спешило.
Поражение было полным. Ксеркс понимал, что, утратив инициативу на море, парсы рискуют быть отрезанными от родных земель. Ничто теперь не мешало эллинам устремиться к Геллеспонту и уничтожить мост через пролив. Царю было над чем призадуматься. С одной стороны, несмотря на неудачу в морской битве, победа была уже почти у него в руках. Афины наказаны и по сути поставлены на колени, очередь была за Спартой, чрезмерно надеявшейся на неприступность Истмийского перешейка. С другой стороны эллинские эскадры могли отсечь великую армию от Парсиды и взбунтовать Ионию. Никто не мог поручиться за преданность сатрапов недавно присоединенных восточных земель. Если они пронюхают, что царь с войском заперт в Элладе, словно крыса в клетке, то могут поднять восстания и попытаться отделиться от империи. Ксеркс колебался, не зная какое решение предпринять. Его сомнения разрешил Мардоний.
— Царь, позволь мне покорить для тебя Элладу, — сказал вельможа, отвешивая смиренный поклон.
Это был наилучший выход. Ксеркс возвращался в Парсу, сохраняя при этом лицо. Стоит ли владыке полумира утруждать себя покорением каких-то жалких эллинов! Это вполне могут сделать его слуги. Мардоний получил милостивое согласие царя, который повелел ему отобрать для дальнейшей войны любых воинов, каких пожелает. Вельможа оставил себе бессмертных, кроме первой тысячи Дитрава, большую часть парсов, половину мидян, саков, бактрийцев и индийцев, а также отборных воинов других народностей. Численность этой армии была такова, что бессмертные составляли одиннадцатую часть ее. Оставшиеся воины должны были спешить с Ксерксом к Геллеспонту.
Уже наступала зима, когда мидийские воины возвращались на родину. В горах свирепствовал холод, на дорогах — разбойники-фракийцы. Путь армии был отмечен мириадами трупов. Лишь каждый второй воин из числа тех, кто покинули Аттику после Саламина, добрался до Сард. Но это было уже неважно, империя устояла.
Оставленный покорять Элладу Мардоний не бездействовал. На зиму он отвел своих воинов в Беотию, где их ждали теплый кров и обильная еда. Перезимовав и пополнив войско фессалийцами и фиванцами, Мардоний вернулся в Аттику, заставив афинян вновь искать спасения на Саламине. Понимая, что после ухода части великой армии силы враждующих сторон примерно уравнялись, вельможа попытался расколоть неприятельскую коалицию. Он предложил афинянам заключить мир, клятвенно обещая больше не трогать их земли. Это был весьма расчетливый ход — разгромить оставшихся без союзников спартиатов, а уж потом заняться афинянами. Однако последние не клюнули на заманчивое предложение, хотя и предупредили лакедемонян, что если те будут и впредь бездействовать, наблюдая за тем, как варварское войско разоряет Аттику, то буле прислушается к предложению Мардония. Это подействовало. Спартиаты прекратили бесконечные празднества и вышли из-за укреплений Истма. Войско возглавил Клеомброт, а после его внезапной смерти — Павсаний. Наученный горьким опытом Марафона Мардоний не решился дать сражение на изобилующей холмами, скалами и оврагами земле Аттики и отошел на Беотийскую равнину. Здесь он мог в полной мере использовать преимущество парсийской конницы. Эллины после небольшой заминки, вызванной необходимостью дождаться опаздывающие ополчения, последовали за вражеским войском. Сначала они стали в предгорьях Киферона, затем переместились на более удобную позицию поближе к Платеям. Войско Мардония неотступно следовало за неприятелем. И вот уже десять дней враги стояли друг против друга, не решаясь начать битву. И вот уже десять дней Мардоний приходил в шатер Таллии и донимал ее упреками.
Ионийка по одной ей известной прихоти не пожелала последовать с Ксерксом, а осталась при войске Мардония. Царь тогда долго уговаривал свою бывшую наложницу, но применить силу отчего-то не решился. О, теперь Мардоний понимал отчего. Девушка осталась и вела неприметный образ жизни, общаясь по преимуществу со своими слугами. Она терпеливо выслушивала упреки Мардония, становившиеся день от дня все более резкими. Вельможа простил этой женщине и царя, и Артабана, он желал вновь обладать ею, но Таллия лишь смеялась над мужской страстью.
— Ты похож на похотливого быка!
— Пусть, — отвечал Мардоний. — А ты грязная шлюха. На кого ты работаешь?
Таллия сделала удивленное лицо.
— О чем ты?
Мардоний пристально посмотрел в небесно-голубые глаза, девушка спокойно выдержала этот взгляд. Тогда вельможа начал говорить.
