Кир Булычев - Операция «Гадюка»
— Тебе холодно? — спросила Верка-снайпер.
— Терпимо. А тебя как зовут?
— Можешь звать Верой. И вообще — чем меньше врешь, тем труднее тебя поймать на слове.
— А где вам остановиться? — спросил водитель.
— На автобусной остановке, — сказала Вера.
Быстрее, чем Егор сообразил.
— Я сама заплачу, — сказала она, — мы уже договорились.
— У меня есть деньги.
— Держи их при себе.
Вера протянула водителю деньги.
Машина стояла под фонарем. Рядом был навес и столб с расписанием автобуса.
На скамеечке под навесом сидели две пожилые женщины с бидонами и мешками. Видно, собрались на рынок в Бологое.
Машина завизжала колесами, резко развернулась и умчалась назад.
Старушки не показались водителю достойными пассажирками.
Ветер дул порывисто, и Егору стало холодно. К тому же еще живот схватило — пришлось извиниться перед Верой и убежать в кусты за остановкой, черной массой замершие на синем фоне рассветного неба.
Вера ждала его за пределами круга света.
Егора мутило.
— Тебе плохо? — спросила она.
— Не знаю, — ответил Егор. — Может, будет еще хуже.
Ярким и веселым праздником света въехал на площадь автобус.
Майоранский и Лядов сошли с него, а старушки стали втискивать туда свое добро.
Больше никто с автобуса не сошел.
— Так и замерзнуть можно, — сказал Майоранский. — И чего только я согласился!
— А могли не согласиться? — спросил Лядов.
— Не ваше дело!
— Я допускаю, что Лаврентий Павлович обзавелся какими-то рычагами и управляет вами.
Майоранский спросил:
— А куда идти?
— Сейчас пойдем, — сказал Лядов. — Вроде бы ничего не должно измениться, но я давно здесь не был.
— Пошли, а то я замерзну. Могли бы сообразить и выдать нам одежду.
— Чем скорее будем идти, тем теплее, — сказал Лядов.
И тут же закашлялся.
— Какое удовольствие, — сказал он. — Тысячу лет не кашлял.
— Дурак! — воскликнул Майоранский. — Для нас теперь любая бактерия может оказаться смертельной.
Вера схватила Егора за локоть, словно хотела спросить что-то важное, но испугалась, что их услышат.
— Пошли, — сказал Лядов.
— А далеко идти?
— Не бойтесь, не замерзнете. Сейчас солнце встанет, поздние птахи запоют… У вас живот не болит?
— Чертов доктор, — сказал Майоранский. — Попался бы он мне в руки, когда я заведовал лабораторией.
Они пошли по асфальтовой дорожке к желтеющему шагах в ста впереди фонарю.
Егор подождал, пока они отойдут метров на сто.
— Знаешь, куда они идут? — спросила Вера.
— В Максимово, — уверенно сказал Егор.
— Вот и не угадал. Это называется совхоз имени Максима Горького.
— Ах, черт! — сквозь зубы прошипел Егор. — А я им сообщал — Максимовка! Наверняка они не нашли!
— А что в вашем Максимове? — спросила девушка.
Светать еще только начинало, так что Егор видел силуэт Веры и мог лишь оценить, что она, оказывается, стройная и прямая — разве догадаешься, когда она в шинели?
— Я думаю, что военное биологическое предприятие, — сказал Егор. — У них цель — каким-то образом выпустить этот яд или газ на волю, чтобы отравить как можно больше людей, в идеале — всех людей на Земле.
— Ой, какой ужас! Ты уверен?
— Поэтому я за ними и примчался к вам.
— Что значит — к вам?
— Я объясню, только это трудно понять, потому что ты подумаешь, что я псих или ты с ума сошла, — в общем, вернее всего, ты мне не поверишь.
— Тогда я тебе скажу, — прошептала Вера. — Я корреспондент «Московского комсомольца». Знаешь такую газету?
— Желтая пресса.
— Когда желтая, а когда нормальная. По крайней мере мы никого не боимся. У нас были сигналы. А потом мы получили доступ к некоторым документам…
— О чем документы?
— Существует параллельный мир — теперь ты не смейся!
— Говори.
— Существует параллельный мир. В ФСБ и еще какой-то службе безопасности об этом знают, не считают информацию идиотической и даже смогли объяснить таким образом исчезновение некоторых людей. Чего молчишь?
— Смотрю по сторонам, — ответил Егор.
Он пытался запомнить дорогу, как Мальчик-с-пальчик в кармане великана.
По сторонам улицы шли деревенские домики, потом они кончились, и их сменили двухэтажные бараки.
Света в домах и бараках не было — видно, рано.
В одном из дворов забрехала собака, но негромко, словно понимала — нельзя будить людей в такой ранний час.
Белая табличка, прибитая к штакетнику, казалась голубой в рассветной мгле. На ней было написано «2-я Советская ул.».
Улица была освещена скупо — фонари встречались через сто метров, между ними господствовала синь.
Две фигуры, быстро шедшие впереди, вдруг исчезли.
Повернули направо.
— Смотри, как бы не упустить, — сказал Егор.
— Я профессиональная журналистка, — ответила Вера, — поэтому, пока ты бегал за своими друзьями, а потом в милицию, я узнала от людей, что семьдесят второй автобус, в который они сели, идет в совхоз имени Максима Горького, но это ничего не значит, потому что совхоз — обманка для шпионов. На самом деле дорога ведет дальше, к Зиханам-1. А это — закрытое территориальное образование. Химическое предприятие.
— Понятно, — сказал Егор.
— Ничего тебе не понятно, — ответила Вера. — Потому что дорога тут не кончается, а ведет в лес, в ГИТОС.
— Это что?
— ГИТОС — это Государственный институт технологии органического синтеза. Или Зиханы-2. Раньше он назывался филиалом НИИ органической химии и технологии, а еще раньше — филиал № 14 почтового ящика 47. Вот это и есть центр всего живого и неживого.
— Понятно, — повторил Егор.
— Но самое главное начинается дальше — еще семь километров лесом.
— А там что?
— А там Зиханы-4, военный город Министерства обороны, полигон в двадцать гектаров, военный НИИ. Мобильная бригада быстрого реагирования, воинская часть № 534697. Город на четыре тысячи человек…
— А Зиханы-3? Ты пропустила Зиханы-3.
— Может, его и не было.
— Как ты все запомнила? Неужели со слов этого шофера?
— Нет, мне пришлось заниматься захоронением отходов химического оружия. Многого мы не добились, но кое-где я побывала. И документы видела. Ведь беда здесь в том, что нет средств содержать эти городки, но в то же время нет средств, чтобы уничтожить все эти десятки тысяч тонн страшно ядовитой гадости, которой достаточно, чтобы трижды истребить все живое на Земле.
