Мартин Кейдин - В плену у орбиты
Он круто развернул машину и погнал ее к клубу. Прямо под знаком: «Стоянка машин категорически запрещена» он со скрежетом остановил машину, поставил ее на ручной тормоз и, прыгая через три ступеньки, взлетел по лестнице.
Несколько минут спустя он, пошатываясь, спустился вниз с ящиком шампанского на плече и коробкой дорогих сигар в руке. Сбросив ящик на переднее сиденье и сунув сигары следом за шампанским, он вернулся в клуб. Через несколько секунд он уже набирал номер квартирного телефона Джима Дагерти, безуспешно пытаясь подавить волнение.
К телефону подошла Памела. Все еще стараясь скрыть свое ликование, Пруэтт чужим сердитым голосом и самым официальным тоном потребовал к телефону капитана Дагерти. Джим тотчас взял трубку; Пруэтт чуть было не захихикал, когда услышал казенные «служебные» интонации в голосе своего друга. Но больше он был не в состоянии притворяться; он постарался втолковать Джиму, что случилось нечто очень серьезное и невероятно важное и что они с Памелой должны ждать его дома. Возбужденно хохоча, он швырнул трубку на рычаг.
Все десять минут, пока Пруэтт ехал до дома Дагерти, с лица его не сходила радостная улыбка. Джим и Памела, встревоженные, уже ждали его на пороге. Он издали увидел их фигуры в светлом проеме двери.
На гравийной подъездной дорожке Пруэтта резко занесло. Передним левым колесом он разворотил цветочную клумбу Памелы Дагерти и вполголоса выругался. Супруги Дагерти уставились на него, но он, захлопнув дверцу, пошел не к ним, а на другую сторону машины.
— Господи, Джим, — закричал он, — да не стой же, как пень! Помоги мне перетащить все это.
Когда Дагерти подошел, Пруэтт выволок и сунул в руки изумленного друга тяжелый ящик с шампанским. Схватив коробку с сигарами, он ринулся мимо Дагерти, чуть не сбив его с ног. Джим едва сохранил равновесие. Памела все стояла, изумленно раскрыв рот, и Пруэтт, подхватив ее за талию, поднял вверх и закружил, а потом поцеловал так крепко, что у нее звенело в ухе целую неделю.
Дагерти раздраженно треснул ящиком об пол гостиной.
— Ты что, спятил, Дик?
Пруэтт расхохотался и заорал во всю глотку:
— Я лечу! Если я тебе скажу, ты лопнешь! Я лечу, понял ты, безобразная конопатая мартышка, и ты мне будешь помогать!
Лицо Дагерти выражало полное недоумение.
— Летишь? Куда летишь, идиот?
Пруэтт поперхнулся и закашлялся. Он весь побагровел и ловил ртом воздух. Джим Дагерти принялся колотить его по спине. Памела смотрела на них озабоченно, но вместе с тем в ее взгляде читалось, что за многие годы замужества за летчиком-истребителем она научилась не слишком удивляться чему бы то ни было.
Наконец, Пруэтт отдышался.
— Я… у меня есть для вас небольшой секрет, — прохрипел он.
Они впились в него глазами, боясь, что он снова закашляется. Пруэтт схватил Дагерти за грудь и притянул к себе.
— Джеймс, дорогой рыжий дружок, сегодня у меня было долгое совещание с начальником. Это было очень интересное совещание. Я даже сказать тебе не могу, какое интересное… Они собираются запустить еще одну капсулу «Меркурий».
Дагерти смотрел на него во все глаза.
— Ты, что же, бесишься так только потому, что запустят еще одного «Меркурия»? Черт побери, Дик, а мы-то подумали, что…
Он осекся, увидев, что лицо Пруэтта расплывается в улыбке.
— Ты? — прошептал Дагерти.
Пруэтт кивнул и махнул Памеле рукой, чтобы та принесла бутылку шампанского.
— А ты знаешь, морковная твоя башка, кто будет дублером?
Дагерти медленно покачал головой и вдруг расплыл ся в такой же широкой улыбке, как и Пруэтт. Он вопросительно ткнул себя пальцем в грудь. Пруэтт еще более ожесточенно закивал.
— Ну, скажи, пожалуйста! — изумленно выдохнул Дагерти. — Вот это да!
— Пэм! Тащи скорей шампанское! — заорал Пруэтт.
Но ее уже и след простыл. Минут через пять она вернулась с Питом Расселом, Гарри Скэнлоном и их женами. Они остановились в дверях и уставились на Пруэтта и Дагерти: те держали в каждой руке по открытой бутылке шампанского, пили и яростно размахивали бутылками расплескивая вино по кушеткам гостиной.
Памела застонала. Ее муж и Дик Пруэтт весело хохотали и здоровались с друзьями-космонавтами.
Их соседи — все до единого сотрудники Центра пилотируемых полетов — не могли понять, что происходит в доме Дагерти.
Они знали только одно — оттуда всю ночь доносился такой шум, что спать было невозможно.
ГЛАВА VII
Человек, сидевший за столом, сдвинутым к краю возвышения в большом конференц-зале, непрерывно колотил по столу председательским молотком. Микрофоны подпрыгивали, бумаги незаметно сползали к краю и падали на пол. Человек побелел от гнева, щека его заметно дергалась, точно нерв под электрическим током.
На него были направлены юпитеры, от света больно резало глаза, которые он и без того щурил от невыносимой головной боли. В ярком свете отчетливо проступали густые клубы табачного дыма, а в промежутках между клубами дыма и под ними — море лиц и жестикулирующих рук, какое-то кошмарное сборище корчащихся и неистово ревущих чудищ. Ручка молотка вдруг переломилась, и Десмонд Дж. Барнз, усталый, отчаявшийся, злой, забыл на мгновение, что в зале находятся пять сотен репортеров, забыл о своем положении руководителя отдела информации, проводящего пресс-конференцию в связи с заключительной стадией орбитального полета по программе «Меркурий», забыл даже о включенных микрофонах, стоявших на столе, забыл обо всем и, свирепо швырнув в сторону бесполезную ручку молотка, заорал: «Черт бы вас всех побрал!»
От этого взрыва ярости задребезжали все динамики в конференц-зале, а звукооператоры, которые в тот момент на свою беду сидели в наушниках, вскрикнули от боли. Злобный выкрик и весь облик Барнза, обычно такого уравновешенного и невозмутимого, сделали то, чего он никак не мог добиться до этого. Пятьсот репортеров, наконец, справились со своим нетерпением; рев сотен голосов стал постепенно стихать, словно гудок локомотива, заворачивающего за гору.
Барнз сделал несколько глубоких, неровных вдохов и попытался взять себя в руки. Гнев не прошел, но Барнз усилием воли обуздал его, и, когда начальник отдела информации взял в руки микрофон, голос его уже звучал холодно и четко.
— Спокойно, спокойно! Если повторится что-либо подобное тому, что здесь только что произошло… — Он медленно выдохнул воздух. — Ни я, ни мои помощники терпеть никаких оскорблений больше не станем. И конференция на этом закончится.
Зал снова взревел.
— Прекратите! Разве можно что-нибудь понять, когда вопросы задают сразу сто человек? А тем более отвечать! Не могли бы вы объединиться и поручить кому-нибудь говорить от имени всех? Иначе мы далеко не уйдем!
